"Эжен Жозеф Сю. Жан Кавалье " - читать интересную книгу автора

Ран-Жастри, представлявшей собой один из потухших вулканов Севенского
хребта. Повсюду, куда только мог проникнуть взор, виднелась серая почва, с
нагроможденными на ней глыбами вулканического базальта и осколками
черноватого и твердого камня, острые концы которых, как щетиной, покрывали
землю. Жалкие лишаи цвета ржавчины, единственная растительность этой
пустыни, покрывали, точно проказа, огромные глыбы темного гранита,
появившиеся, должно быть, среди этого страшного хаоса, благодаря какому-либо
подземному сотрясению. Потоки лавы, пористой и красноватой, уже охлажденной
веками, спускались с жерла Ран-Жастри, прорезывая по всем направлениям эту
обширную возвышенность, и терялись окаменевшими водопадами на крутизнах
покатостей. Лестница, достойная исполинов! Каждая из ее ступеней была
высотой более 40 сажен; ее подножие исчезало в сыром утреннем тумане. Первые
восходящие лучи, несмотря на все свое великолепие, не могли оживить эту
мертвую и дикую природу. Напротив, они увеличивали ужас пустыни, разоблачая
на каждом шагу опустошения кипучего горнила, которое терзало чрево земли и
обуглило ее поверхность. На севере страшные остроконечные горы этого
опаленного хребта терялись в бесконечной дали. На юге потухшее жерло
вулкана, цвета сажи, зияло своими бездонными пропастями. На востоке
выделялась главная вершина Ран-Жастри, белесоватой известковой горы, которую
мрачно прорезывали несколько слоев шифера. Солнце вставало из-за
остроконечной горы, от которой исполинская тень падала на плоскогорье.
Наконец, между двумя утесами, поросшими каштановым лесом, находилось то
мрачное ущелье, у входа которого все еще стояли Изабелла, Туанон и Табуро.
Громадная толпа коленопреклоненных гугенотов наполняла обширную
природную площадь. Все это были или горцы, или дровосеки. Одни из них были
одеты в плащи из грубого белого полотна, что впоследствии заслужило им
прозвище "камизаров", другие - в звериные шкуры. Они и на молитве не сняли
своего оружия. Кое-кто имел при себе ружье, но большинство было вооружено
косами, топорами, кирками, на которые они опирались, и свежеотточенное
железо искрилось на солнце.
Едва часовые крикнули "Эзриэль!", как пение гугенотов прекратилось.
Мертвое молчание воцарилось в этом уединении. Мятежники, собравшись
полукругом, с суровым вниманием рассматривали вновь прибывших. В безмолвном,
мрачном наблюдении этой толпы было что-то ужасающее: Психея побледнела,
Табуро не в состоянии был двигаться с места. Изабелла собиралась подойти к
своим братьям. Но те, должно быть возмущенные непочтительностью
чужестранцев, которые оставались на ногах, начали глухо роптать, а потом
грозно крикнули: "На колени! На колени!"
Изабелла и ее два спутника сейчас же преклонили колени. Прерванное
пение снова раздалось. Следующий стих закончил псалом:
"Народы будут трепетать перед святым величием Твоим. И самый
могущественный монарх будет бояться твоего разящего копья!"
Дикое, могучее созвучие голосов, страшная, изрытая местность - все
придавало этой картине нечто величественное и ужасающее. Закончив псалом,
все севенцы приподнялись. Некоторые из них образовали оживленные кучки; кто
растянулся в тени для отдыха; кто, усевшись на земле, натачивал на гранитном
обломке острие или лезвие своего оружия. Ефраим, предводитель этого сборища,
опирался на обломок скалы. Возле него стоял юноша лет пятнадцати, худой,
загорелый, с растрепанными, щетинистыми волосами, с блуждающими, мутными
глазами, с мрачным лицом, которое почти все время болезненно кривилось от