"Эжен Сю. Плик и Плок " - читать интересную книгу авторакинулся, удаляясь от моей тартаны.
- Бедное дитя! Ты маневрировал, однако, с редким искусством, когда отвлекал эту тяжелую береговую стражу от мыса Toppe, между тем как я выгружал контрабанду постриженника. - Худая ночь была для него, Фазильо; вольно же ему было богохульствовать... - Бог его и наказал, - прибавил он, смеясь и осушая свой бокал. - Душой моей матери! Ваша вторая тартана, командир, шла как дорада: какая легкость! В стакане воды она могла бы дать рей! Увы! что осталось теперь от этого уютного, красивого корабля? Ничего... кроме нескольких досок, сломанных или прибитых к утесам. - Так я подоспел в самую пору, Фазильо? - О, Боже мой! Командир, я был тогда без грот-мачты, бушприта; три четверти из моего экипажа были снесены волнами, и мои помпы не выкачивали более воды; увы! мне надлежало оставить судно, которое, может быть, теперь уже на дне. В эту минуту пальба раздалась столь явственно, что Хитано устремился на палубу, преследуемый Фазильо. Ночь была совершенно темна, и окаянный, находясь под ветром у люгера Массарео, стрелявшего с противоположной стороны, мог приблизиться незамеченным; блеск выстрелов освещал только корпус корабля, по которому стреляли. Окаянный, проплыв еще немного, велел погасить огни и лег в дрейф на полружейного выстрела от береговой стражи, которая палила, палила, и экипаж которой сбился в кучу на сетке. Явственно слышны были голос Яго и командование храброго Массарео. Фазильо, понизив голос и указывая Хитано на останки бедного судна, освещаемые каждым залпом и начинавшие погружаться. - Разобьем их, командир, разобьем! - Тише, дитя мое, - отвечал окаянный и повел Фазильо в свою каюту, куда также приказал прийти и Бентеку. Известно, что после мужественной экспедиции Яго, против судна, не имевшего никакого другого защитника, кроме невинного быка, - известно, что возвратясь на борт, знаменитый лейтенант "Раки Св. Иосифа " убедил капитана Массарео потопить тартану, надеясь через это загладить следы своей лжи. Его звонкий и крикливый голос особенно отличался на испанском люгере. - Ну же, смелей! - говорил он. - Бог правосуден, и с помощью его и моею, мы скоро избавимся от этого дьявола Хитано. - Как, Яго! - спросил добродушный Массарео. - Вы точно уверены, что окаянный в числе мертвых? - Куда же ему деваться, капитан? В такую погоду, кажется, не спасешься вплавь с утопающего судна. Но послушайте, я хотел порадовать вас, - сказал Яго, видя, что тартана заметно погружалась в воду. - Я наверное знаю, что окаянный в числе раненых; ибо я сам его скрутил и связал. - Ты? - спросил Массарео, с видом более нежели сомнительным. - Да, я! - отвечал Яго с непонятной дерзостью. - Яго, если ты можешь мне дать какое-нибудь доказательство сказанного тобой, то клянусь перстом Сан-Бернарда, таможня и губернатор Кадикса дадут тебе более пиастров, чем тебе будет нужно для вооружения доброго трехмачтовика чтобы путешествовать в Мексику. |
|
|