"Эжен Сю. Плик и Плок " - читать интересную книгу автора

- Доказательство, капитан? Что же это за страшный вой, происходящий
оттуда... слышите... говорит ли обыкновенный человек таким голосом? Кто же
это может быть другой, как не окаянный?
То был все еще несчастный бык, который, предчувствуя близкий конец,
мычанием своим наводил ужас.
- Точно, Яго, - подхватил капитан, трясясь от ужаса. - Ни вы, ни я не
будем призывать на помощь подобным образом.
- И если бы вы видели проклятого, - возразил Яго, - когда я ему всадил
две пули в бок; если бы вы видели это чудовище, как оно билось! Семью
Скорбями Богородицы! Кровь его была черна как деготь, и так крепко пахла
серой, что Бендито думал, что жгут фитили в трюме.
- Пресвятая Дева, помилуй нас! - сказал добрый Массарео, завлеченный до
крайности любопытством. - Но зачем же вы так долго медлили с объявлением нам
этих подробностей?
Так как залп раздался в то же время, как излился вопрос капитана, то
Яго сделал вид, будто не слыхал его, и продолжал с непоколебимым
бесстыдством:
- Я еще вижу перед собой, капитан, этого разбойника в его красной
одежде, с мертвыми головами, вышитыми серебром! Росту он... восьми футов и
нескольких вершков; плечи... плечи у него широкие, как люгерная корма, и
притом красная борода, красные волосы, огненные глаза, а зубы, то есть,
клыки, как у кабана лесов Гальзарских! Что касается ног его, на них были
раздвоенные копыта, как у моего барана Пелиеко!
Массарео восхвалял Бога, крестясь, что его волей они могли освободить
страну от подобного изверга.
В эту минуту тартана с треском погрузилась в воду при радостных
восклицаниях экипажа береговой стражи, и густота мрака, доселе по временам
рассееваемая долгой канонадой, казалось, еще увеличилась: море было почти
спокойно; только тихий ветерок веял с юга.
- Наконец, - вскричал капитан, - мы избавлены от него через
предстательство Богородицы и неустрашимость Яго, которая может считаться
истинным чудом! Но да будет воля Божья во всех делах наших. На колени, дети
мои! Поблагодарим Небо за сие свидетельство его милосердия к верующим и
гнева к проклятым.
- Аминь! - сказал экипаж, становясь на колени; и все хором воспели
благодарственный молебен, что составило весьма приятную гармонию. Воздух был
тяжел, ночь темна, и в двух шагах ничего нельзя было видеть.
По окончании первого стиха наступила тишина, глубокая тишина. Массарео
начал один:
- Милосердный Бог, бдящий над своими чадами и защищающий их от
Сатаны... - Он не мог продолжать более.
Он, Яго и весь экипаж остались окаменелыми на палубе, с устремленными,
помертвевшими глазами и в ужасной неподвижности.
- По чести... я думаю...
Вы знаете, что море было весьма покойно, ночь мрачна... все было
мрачно. И что же?
Обширный круг красного и яркого света, мгновенно зажегся над водой;
море, отражая этот пылающий блеск, покатило огненные волны, воздух вспыхнул,
и вершины утесов Toppe озарились багровым сиянием, как бы жестокий пожар
охватил все поморье.