"Эжен Сю. Плик и Плок " - читать интересную книгу автора

чешуей, зеленой как изумруд; наконец, диван, обитый коричневым атласом,
украшал убранство этой комнаты, которая имела вид продолговатого
четырехугольника.
В середине, ближе к дивану, возвышался стол, накрытый с отменным вкусом
и изысканностью; но вместо ножек, его поддерживали четыре легкие бронзовые
цепи, висевшие с потолка, во избежание потрясений от килевой и боковой
качек. Тинтилья де рота, херес и пакарет сверкали в драгоценных хрустальных
сосудах, многочисленные грани которых отбрасывали переменчивые и цветистые
лучи, подобные оттенкам призмы, между тем, как фиолетовый, покрытый мелким
мхом, виноград Сан-Лукара, черные фиги Медины, гранаты Севиллы, лопнувшие от
солнечных лучей, и продолговатые апельсины Альтравы, возвышались легкими
пирамидами в плетеных из тонкой золоченой проволоки корзинах, какие
употребляются в Смирне; напоследок, столовое белье блестящей белизны, по
обычаям востока, вдоль и поперек было усеяно красивыми рисунками, вытканными
золотом и шелками.
Только простые бутылки темного стекла с длинными, узкими горлышками, с
осмоленными и прикрепленными проволокой пробками, словом, бутылки, которые
за милю пахнут Францией и Шампанией, составляли разительную
противоположность с роскошью и убранством совершенно азиатскими,
царствовавшими в этой каюте.
И то было именно шампанское, ибо два конических бокала на широких
хрустальных ножках, торжественно были наполняемы, и розовая влага, которая
шипела, сверкала, подняла вскоре свою кипящую пену высоко над их краями.
- Смотрите, командир, вода на прибыли! - Так говорил безбородый юноша,
начальник другой тартаны, преследованной с таким ожесточением и несчастьем
двумя сторожевыми люгерами, в то время, как окаянный выгружал контрабанду
монастыря Сан-Жуана у подошвы утесов Toppe.
Той самой тартаны, которую доблестный Яго взял на абордаж, сражаясь с
быком и его рогами, и которую храбрый его капитан разбил сильными пушечными
выстрелами.
- Командир, вода на убыли, и если вы еще промедлите, то она в минуту
совсем спадет, - повторил молодой человек, и одним глотком осушил бокал с
так называемою им водой. - Как я люблю это французское вино! Наш херес и
наша малага с их темно-желтым цветом для меня также скучны, как гимн,
распеваемый старой дуэньей; но смеющийся, розовый лик шампанского, напротив,
меня упоит радостью. Праведный Боже! при нем я будто слышу Жуану, бряцающую
на моей гитаре живое и резвое болеро. Да здравствует вино Франции! -
продолжал он, опуская столь весело на стол свой бокал, что разбил его
вдребезги. Сей шум вывел из задумчивости другого собеседника - то был
Хитано.
- Франция! Фазильо, да, по чести, это славная страна!
- Страна гостеприимства, - сказал Фазильо, опорожняя другой бокал
шампанского.
Хитано посмотрел на него, отклонился назад на подушки дивана и
захохотал.
- И свободы, - продолжал Фазильо с таким же приемом.
Тут хохот Хитана так усилился, что заглушил шум бури, ревевшей на море,
и он еще удвоился, к крайнему смущению бедного Фазильо, который смотрел на
него недовольным и удивленным взором.
Хитано это приметил: