"Мэри Стюарт. Гром справа" - читать интересную книгу автора

разновидностью этой болезни - тританопией".

Сестра Луиза опять опустила совок и смотрела на девушку со все
увеличивающимся непониманием. "Что?"

Дженнифер использовала слово, которое, по ее мнению было аналогом
названия этого заболевания - la tritanopie. Теперь она решила сказать
попроще: "Не различала желтый и голубой цвета".

Взгляд сестры Луизы переместился на вазу с горечавкой, сияюще голубой
на фоне травы. Потом он переместился на Дженнифер. "Говорите, мадам
Ламартин?.."

Девушка кивнула. "Совсем не отличала желтого от голубого, насколько
известно, представляла их как различные оттенки серого. Другими словами, она
не узнала бы горечавку, если бы увидела".

Монахиня посмотрела на растение на могильном холмике. "Должно быть, я
ошиблась. Но, когда я выкапывала их, была так уверена..."

Дженнифер наклонилась вперед и взяла монахиню за руку. "Нет, сестра!
Как вы могли перепутать такую простую вещь, да еще вы и Челеста
одновременно? Вы сказали, Челеста часто их для нее собирала?" Да, но..."
"Кто собрал вот эти?" Она указала на вазу.

"Челеста".

"И Челеста сказала так точно, что мадам Ламартин понравились горечавки,
и она говорила, что это ее любимые цветы?"

"Да, она это говорила. Но девочка, я не понимаю. Зачем твоей кузине
притворяться?.. - Она остановилась и пожала плечами. - Но, в конце концов,
это не очень важно. Цветы, которые я сажаю, это только жест, вот и все, жест
для живых. Маргаритки, анютины глазки, горечавки... Мертвым все равно. - Она
опять подняла совок и вернулась к работе, но странное выражение лица
Дженнифер ее остановило. - Что случилось, девочка? В конце концов, это не
важно. Ошибка..."

"Но это не может быть ошибкой! Это такой бред, вот что меня беспокоит!
Как вы сказали, зачем притворяться, да еще по такому глупому мелкому поводу,
когда все время... В любом случае, это чушь. - По неизвестно какой причине
она вспомнила донью Франциску с ее обсидиановым взглядом. Озноб прошел. -
Чушь. Еще одна чушь".

Сестра Луиза примяла землю вокруг растения умелыми толстыми пальцами,
вытерла ладони об траву, сказала очень практично: "Думаю, девочка, мы
устраиваем тайны из ерунды. И это даже не чушь, если подумать, твоя кузина,
наверное, просто старалась быть вежливой. Если Челеста собирала для нее
цветы, конечно, мадам Ламартин сказала, что они ей нравятся. Чтобы доставить
ребенку удовольствие, она могла даже сказать, что это ее любимые цветы.