"Мэри Стюарт. Это странное волшебство" - читать интересную книгу автора

главную площадь Корфу. Мостовая была совсем забита, но когда я попыталась
устроиться в задних рядах, крестьяне, которые приехали в город рано утром и
давным-давно заняли места, бурно жестикулируя, пропустили меня вперед.
Где-то ударил большой колокол, потом донесся отдаленный звук оркестра.
Толпа почти затихла, все повернули головы к узкой улице Никифорова, где
вспыхивали первые хоругви и медленно двигались на освещенную солнцем
площадь. Крестный ход начался.
Не знаю, чего я ожидала, забавного интересного спектакля. Все
иностранное стоит запечатлеть на пленку и забыть, пока не вытащишь
фотографии когда-нибудь вечером дома. А все оказалось очень трогательно.
Оркестры - их было четыре, все роскошно разнаряженные, - играли
торжественно и довольно плохо, каждый свою мелодию. Огромные и жутко
тяжелые деревенские хоругви были грубо разрисованы божественными
преданиями. Мужчины, которые их несли, потели и дрожали, а лица помогавших
им мальчиков сохраняли выражение пламенной мрачности. Дети в разной
школьной форме были так красивы, что почти не бросалась в глаза
изношенность их одежды, а молодые люди были просто роскошны.
Нельзя было ни на минуту усомниться, что все это делается в честь
святого. Люди, столпившиеся вокруг, смотрели в тишине, не двигались и не
толкались. Полиции не было, а в Афинах она бы присутствовала обязательно.
Их собственный Спиридон, патрон острова, вышел на солнце, чтобы их
благословить.
И вот он появился. Архиепископ, белобородый старец девяносто двух лет
от роду, шел впереди, за ним священнослужители в шафрановых, белых и
красных ризах сияли на солнце, а заплатки видно только вблизи. Потом шел
лес высоких белых свечей, каждая в золотой короне, украшенная цветами и
длинными белыми, пурпурными и сиреневыми лентами. В конце концов, в
окружении четырех золотых фонарей и под балдахином появились золотые
носилки, там сидел святой, и все его видели. Маленький, голова склонилась к
левому плечу, мертвое лицо почти плоское, сгусток тени за сверкающим
стеклом.
Женщины вокруг закрестились, зашевелили губами. Святой и
сопровождающие его лица остановились помолиться, и музыка замолкла. Салютом
выстрелила пушка в старой крепости, эхом взлетела стая голубей, свистя
крыльями в тишине.
Я смотрела на сияющие на солнце ленты, увядающие цветы, поднятую
старую руку архиепископа, сияющие лица причесанных крестьянок. Как ни
странно, горло мое сжалось, будто от слез.
Всхлипнула женщина от неожиданной печали, очень громко в тишине. Я
обернулась, не удержалась. Миранда. Она стояла в нескольких ярдах от меня
среди толпы, пламенно смотрела на святого, шевелила губами и безостановочно
крестилась. В ее лице были страсть и горе, она будто упрекала святого за
недосмотр. Ничего странного в этом нет, греческая религия проста. Старая
церковь знала толк в утешении, намного легче, когда точно знаешь, кто
виноват.
Процессия прошла, толпа начала рассыпаться. Я увидела, как Миранда
быстро уходит, будто стыдится слез. Люди разбредались в узкие улицы, я
двинулась на улицу Никифороса к пристани, около которой оставила машину.
На полпути есть маленькая площадь. Там я снова увидела Миранду, она
стояла у платана спиной ко мне, прижав руки к лицу, похоже, плакала. Я не