"Братья Стругацкие. Отель У погибшего альпиниста" - читать интересную книгу автора

дымящейся трубкой в зубах, и перед ним фирменная настойка на мухоморах,
три кроны за литр.
Посредине холла стоял невообразимо длинный и очень сутулый человек в
черном фраке с фалдами до пят. Заложив руки за спину, он строго
выговаривал тощему гибкому существу неопределенного пола, развалившемуся в
глубоком кресле. У существа было маленькое бледное личико, наполовину
скрытое огромными черными очками, масса черных спутанных волос и пушистый
красный шарф.
Когда я закрыл за собой дверь, длинный человек замолчал и повернулся
ко мне. У него оказался галстук бабочкой и благороднейших очертаний лицо,
украшенное аристократическими брыльями и не менее аристократическим носом.
Такой нос мог быть только у одного человека, и этот человек не мог не быть
той самой знаменитостью. Секунду он разглядывал меня, словно бы
недоумении, затем сложил губы куриной гузкой и двинулся мне навстречу,
протягивая узкую белую ладонь.
- Дю Барнстокр, - почти пропел он. - К вашим услугам.
- Неужели тот самый дю Барнстокр? - с искренней почтительностью
осведомился я, пожимая его руку.
- Тот самый, сударь, тот самый, - произнес он. - С кем имею честь?
Я отрекомендовался, испытывая какую-то дурацкую робость, которая нам,
полицейским чиновникам, вообще-то несвойственна. Ведь с первого же взгляда
было ясно, что такой человек не может не скрывать доходов и налоговые
декларации заполняет туманно.
- Какая прелесть! - пропел вдруг дю Барнстокр, хватая меня за лацкан.
- Где вы это нашли? Брюн, дитя мое, взгляните, какая прелесть!
В пальцах у него оказалась синенькая фиалка. И запахло фиалкой. Я
заставил себя поаплодировать, хотя таких вещей не люблю. Существо в кресле
зевнуло во весь маленький рот и закинуло одну ногу на подлокотник.
- Из рукава, - заявило оно хриплым басом. - Хилая работа, дядя.
- Из рукава! - грустно повторил дю Барнстокр. - Нет, Брюн, это было
бы слишком элементарно. Это действительно была бы, как вы выражаетесь,
хилая работа. Хотя и недостойная такого знатока, как господин Глебски.
Он положил фиалку на раскрытую ладонь, поглядел на нее, задрав брови,
и фиалка пропала. Я закрыл рот и потряс головой. У меня не было слов.
- Вы мастерски владеете лыжами, господин Глебски, - сказал дю
Барнстокр. - Я следил за вами из окна. И надо сказать, получил истинное
наслаждение.
- Ну что вы, - пробормотал я. - Так, бегал когда-то...
- Дядя, - воззвало вдруг существо из недр кресла. - Сотворите лучше
сигаретку.
Дю Барнстокр, казалось, спохватился.
- Да! - сказал он. - Позвольте представить вам, господин Глебски: это
Брюн, единственное дитя моего дорогого покойного брата... Брюн, дитя мое!
Дитя неохотно выбралось из кресла и приблизилось. Волосы у него были
богатые, женские, а впрочем, может быть, и не женские а, так сказать,
юношеские. Ноги, затянутые в эластик, были тощие, мальчишеские, а впрочем,
может быть, совсем наоборот - стройные девичьи. Куртка же была размера на
три больше, чем требовалось. Одним словом, я бы предпочел, чтобы дю
Барнстокр представил чадо своего дорогого покойника просто как племянницу
или племянника. Дитя равнодушно улыбнулось мне розовым нежным ртом и