"Братья Стругацкие. Отель У погибшего альпиниста" - читать интересную книгу автора

политических споров и бородатых анекдотов, мелочных хлопот жены и наскоков
подрастающего поколения... унылые заслякощенные улицы, провонявшие
сургучом коридоры, пустые пасти угрюмых, как подбитые танки, сейфов,
выцветшие голубенькие обои в столовой, и выцветшие розовенькие обои в
спальне, и забрызганные чернилами желтенькие обои в детской... с каждым
выдохом освобождаясь от самого себя - казенного, высокоморального, до
скрипучести законопослушного человечка со светлыми пуговицами,
внимательного мужа и примерного отца, хлебосольного товарища и
приветливого родственника, радуясь, что все это уходит, надеясь, что все
это уходит безвозвратно, что отныне все будет легко, упруго, кристально
чисто, в бешеном, веселом, молодом темпе, и как же это здорово, что я сюда
приехал... молодец Згут, умница Згут, спасибо тебе, Згут, хоть ты и
лупишь, говорят, своих "медвежатников" по мордам во время допросов... и
какой же я еще крепкий, ловкий, сильный - могу вот так, по идеальной
прямой, сто тысяч километров по идеальной прямой, а могу вот так, круто
вправо, круто влево, выбросив из-под лыж тонну снега... а ведь я уже три
года не бегал на лыжах, с тех самых пор, как мы купили этот проклятый
новый домик, и на кой черт мы это сделали, снабдились приютом на старость,
всю жизнь работаешь на старость... а, черт с ним со всем, не хочу я об
этом сейчас думать, черт с ней, со старостью, черт с ним, с домиком, и
черт с тобой, Петер, Петер Глебски, законолюбивый чиновник, спаси тебя
бог...
Потом волна первого восторга схлынула, и я обнаружил, что стою возле
дороги, мокрый, задыхающийся, с ног до головы запорошенный снежной пылью.
Просто удивительно, как быстро проходят волны восторга. Грызть себя,
уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит
- и тут же уходит. Вот и уши ветром заложило... Я снял перчатку, сунул
мизинец в ухо, повертел и вдруг услышал трескучий грохот, словно по
соседству шел на посадку спортивный биплан. Я едва успел протереть очки,
как он пронесся мимо меня - не биплан, конечно, а громадный мотоцикл из
этих, новых, которые пробивают стены и губят больше жизней, чем все
насильники, грабители и убийцы, вместе взятые. Он обдал меня ошметками
снега, очки снова залепило, но я все-таки заметил тощую согнутую фигуру,
развевающиеся черные волосы и торчащий, как доска, конец красного шарфа.
За езду без шлема, подумал я автоматически, пятьдесят крон штрафа и
лишение водительского удостоверения на месяц... Впрочем, не могло быть и
речи о том, чтобы разглядеть номер - я не мог разглядеть даже отель и
половину долины впридачу - снежное облако поднялось до неба. А, какое мне
дело! Я навалился на палки и побежал вдоль дороги вслед за мотоциклом к
отелю.
Когда я подъехал, мотоцикл остывал перед крыльцом. Рядом на снегу
валялись громадные кожаные перчатки с раструбами. Я воткнул лыжи в сугроб,
почистился и снова посмотрел на мотоцикл. До чего все-таки зловещая
машина. Так и чудится, что в следующем году отель станет называться "У
Погибшего Мотоциклиста". Хозяин возьмет вновь прибывшего гостя за руку и
скажет, показывая на проломленную стену: "Сюда. Сюда он врезался на
скорости сто двадцать миль в час и пробил здание насквозь. Земля дрогнула,
когда он ворвался в кухню, увлекая за собой четыреста тридцать два
кирпича..." Хорошая вещь - реклама, подумал я, поднимаясь по ступенькам.
Приду вот сейчас к себе в номер, а за моим столом расселся скелет с