"Братья Стругацкие. Отель У погибшего альпиниста" - читать интересную книгу автора

бутылку и облил себе брюки.
- Брюн, - сказал я проникновенно, - не обращайте внимания. Это все
идиотские шутки. Всякие там золотые часы, пододеяльники... - Тут меня
осенила новая мысль. - А что, парень, - сказал я, - не поучить ли мне тебя
стрелять из пистолета?
- Я не парень, - грустно сказала девушка. - Мы же с вами обручились.
- Тем более! - воскликнул я энтузиазмом. - У меня есть дамский
браунинг...
Некоторое время мы с нею беседовали о пистолетах, обручальных кольцах
и почему-то о телекинезе. Потом мною овладело сомнение.
- Нет! - сказал я решительно. - Так я не согласен. Сначала снимите
очки. Я не желаю покупать кота в мешке.
Это была ошибка. Девушка обиделась и куда-то пропала, а подросток
остался и принялся хамить. Но тут ко мне подошла госпожа Мозес и
пригласила меня на танец, и я с удовольствием согласился. Через минуту у
меня появилась твердая уверенность в том, что я болван, что судьбу свою
мне надлежит связать с госпожой Мозес, и только с нею. С моей Ольгой. У
нее были божественно мягкие ручки, нисколько не обветренные и совсем без
цыпок, и она охотно мне позволяла целовать их, и у нее были прекрасные,
хорошо различимые глаза, не скрытые никакой оптикой, и от нее
очаровательно пахло, и у нее не было родственника-брата, грубого,
разбитного юнца, не дающего слова сказать. Правда, кругом все время
почему-то оказывался Симонэ, унылый шалун и великий физик, но с этим
вполне можно было мириться, поскольку он не был родственником. Мы с ним
были пожилые опытные люди, мы предавались чувственным удовольствиям по
совету врача и, наступая друг другу на ноги, мужественно и честно
признавались: "Извини, старик, это я виноват..."
Потом я как-то внезапно протрезвел и обнаружил, что нахожусь с
госпожой Мозес за портьерой у окна. Я держал ее за талию, а она, склонив
голову мне на плечо, говорила:
- Посмотри, какой очаровательный вид!..
Это неожиданное обращение на "ты" смутило меня, и я принялся тупо
рассматривать вид, раздумывая, как бы это поделикатнее убрать руку с
талии, пока нас тут не застукали. Впрочем, вид действительно не был лишен
очарования. Луна, наверное, уже поднялась высоко, вся долина казалась
голубой в ее свете, а близкие горы словно висели в неподвижном воздухе.
Тут я заметил унылую тень несчастного Хинкуса, сгорбившегося на крыше, и
пробормотал:
- Бедняга Хинкус...
Госпожа Мозес слегка отстранилась и удивленно посмотрела на меня
снизу вверх.
- Бедняга? - спросила она. - Почему - бедняга?
- Он тяжело болен, - объяснил я. - У него туберкулез, и он страшно
боится.
- Да-да, - подхватила она. - Вы тоже заметили? Он все время чего-то
боится. Какой-то подозрительный и очень неприятный господин. И совсем не
нашего круга...
Я горестно покачал головой и вздохнул.
- Ну вот, и вы туда же, - сказал я. - Ничего подозрительного в нем
нет. Просто несчастный одинокий человечек. Очень жалкий. Вы бы посмотрели,