"Пол Стретерн. Сартр за 90 минут " - читать интересную книгу автора

в экзистенциализме, чем приверженцы пафосной континентальной серьезности.
Наша позиция "здравого смысла" часто тяготеет к поверхностности, оставляя за
бортом философское содержание. Экзистенциалистская попытка очертить
индивидуальные трудности может дать более глубокое основание тощему "Я"
современного западного понимания. Тщетность и абсурдность могут как
расширять, так и сужать это "Я".
Но вернемся к "бытию" и "ничто". Враг - это принятие Другого,
настаивает Сартр. Здесь Сартр приближается к солипсизму своего раннего
отношения к войне. Любопытно, что эту точку зрения поддерживает его
современник Габриэль Марсель, который был фактически первым французским
философом, ставшим на путь экзистенциализма.
Марсель смог избежать обвинения в солипсизме, будучи приверженцем
католицизма.
Индивид Сартра одинок изначально. "Другой" - это скрытая смерть моих
возможностей", - утверждает Сартр. Но, как отмечалось ранее, сознание
является сознанием чего-то. Сознание (т.е.
"ничто") имеет объект ("бытие"). Сартр таким образом избегает
солипсизма, утверждающего, что мое "Я" - это единственное, что существует, а
так называемый "внешний мир" является просто частью моего сознания. Но
сартровская позиция все еще оставляет его индивидуальное сознание во многом
противопоставленным внешнему миру. В конце концов он вынужден прибегнуть к
мудреному аргументу высшего стиля.
В конечном же счете этот витиеватый аргумент сводится к доводам
здравого смысла, которыми мы пользуемся, чтобы доказать существование других
в ощущениях, известных как наша жизнь.
Теперь, когда допускается существование других (а не просто Другого),
Сартр может ввести мораль. Ирония в том, что его мораль не имеет ничего
общего с другими видами морали. Это вполне абсурдная мораль абсурдного мира.
Абсолютно серьезно он утверждает: "Все виды человеческой деятельности
равнозначны: пьет ли ктото в одиночку - или ведет к каким-то вершинам свой
народ. Если одна из этих деятельностей имеет превосходство над другой, это
происходит не из-за ее реальной цели, но из-за степени осознания ее
идеальной цели". Тот, кто вырастил ребенка, кто пристрастился к наркотикам
или проиграл состояние, поставив не на ту лошадь в скачках, приравниваются
друг к другу изысканным сартровским аргументом о равнозначности всех видов
деятельности. Парадоксально, что его следующий аргумент придает глубокий
смысл его с очевидностью нелепому предыдущему утверждению.
Итак: выбирая деятельность, мы должны осознавать, что мы делаем, и
нести за это полную ответственность. Моя цель должна воздейство вать на мое
сознание: привести к более глубокому осознанию себя, лучшему осознанию моих
трудностей, а также принятию ответственности за них, за мои действия, за то
"Я", которое я создаю этими действиями.
Если не существует таких вещей, как априорные Добро и Зло, не
существует трансцендентных ценностей, значит, никакая человеческая
деятельность внутренне, сама по себе, не лучше, чем любая другая. Мы должны
согласиться, что они в самом деле равнозначны. Мы предпочитаем одну другой
на основании собственного выбора. Все это сводится в конечном счете к той
самой свободе от детерминизма, где "все можно". Каждым своим выбором я
создаю не только себя, но и мораль в целом, хочу я этого или нет. Как
показывает Сартр, этого должно быть достаточно, чтобы заставить человека