"Пол Стретерн. Сартр за 90 минут " - читать интересную книгу автора

беспрепятственно добраться до Парижа. Он был бы беглецом без документов; а
между тем в Париже он жил совершенно открыто, занимаясь преподавательской
работой где-то в пригороде и снимая комнату недалеко от места проживания де
Бовуар. Среди мрачного дискомфорта оккупированного немцами Парижа Сартр
засел за философский труд "Бытие и ничто".
Этот труд должен был стать неординарным достижением. Во-первых, в
последнем своем варианте он насчитывал более 700 страниц. Это тре бовало
больше бумаги, чем можно было достать в оккупированном городе, где и хлеба
(с мякиной и опилками) было не вволю (хотя в кафе, где писал Сартр, все еще
подавали кофе - правда, желудевый).
Как видно из названия, большое влияние на Сартра оказал Хайдеггер,
причем не только в смысле идей. Есть длинные пассажи, в которых Сартр
позволяет своей обычно ясной прозе превратиться в тарабарщину. Будучи
действительно творческим человеком, Сартр отказался принять хайдеггеровский
язык в целом и изобрел собственную (но тоже непонятную) терминологию.
К счастью, основной посыл сартровской философии вполне ясен и может
быть изложен с минимумом экзистенциалистской зауми.
Это должна быть не просто книга по философии, объяснял он де Бовуар:
"Будет несколько скучных пассажей, но и живой язык тоже будет: ведь кого-то
интересуют общие места, а кому-то нужны частности".
Что означает название "Бытие и ничто"?
Здесь соотносятся человеческое сознание (neant) и бытие (etre). Как
объясняет Сартр: "Сознание есть тотальная пустота (поскольку весь мир лежит
вне его)". То есть сознание невещественно, оно есть "не-материя", и поэтому
оно остается по ту сторону детерминизма. Оно свободно. Здесь сартровское
понимание бытия отличается от хайдеггеровского.
Для Сартра "бытие" есть не что иное, как сознающее себя бытие индивида,
который властен организовать свое осознание мира. Гуссерлевская
феноменология возвратила сознанию живость и интенсивность мышления
художников и библейских пророков. Сознание стало "ужасным, угрожающим,
подразумевающим, не чуждающимся благодарности и любви". Но Сартр выходит за
пределы такого понимания. Мы не приходим к глубинному осознанию себя просто
за счет более интенсивного и яркого осознания (получаемого, например, при
употреблении гиперстимуляторов типа мескалина). Нет, мы делаем это путем
наших действий. И этот выбор и действие имеют место не в трансе сознания, а
в действительности:
"на улице, в городе, среди толпы; вещь среди вещей, человек среди
людей".
Для Сартра основа - сознание, а вовсе не хайдеггеровское бытие. Но
сознание не может существовать в вакууме, оно должно быть созна нием
чего-то. И здесь философия Сартра становится философией действия. В отличие
от Хайдеггера, он фокусируется не на природе бытия, но на его двух аспектах.
Их он обозначает так: "всебе " (en-soi) и "для-себя" (pour soi). "В-себе" -
так обозначается все то, что лишено сознания.
"Для-себя" - это сознание, которое свободно и не обусловлено миром
вещей. Как и у Хайдеггера, оно тоже опирается на картезианскую достоверность
cogito. Но для Сартра сознание не является мыслью, которая результируется в
знании (в отличие от Декарта). "Для-себя-бытие" не обладает каким бы то ни
было знанием. "Точка зрения чистого знания противоречива; есть только точка
зрения вовлеченного (нацеленного) знания ". "Для-себя" - это наше нацеленное