"Август Юхан Стриндберг. Одинокий " - читать интересную книгу автора

вывозить всю эту груду товаров, по большей части уже попорченных, то
казалось, будто мы присутствуем при вскрытии трупа. Я был знаком с одним из
грузчиков и, поднявшись в лавку, прошел в заднюю комнату за аркой. Вот здесь
молодой хозяин лавки бился с судьбой. Дабы убить время и уйти от пытки
полного безделья, он без конца выписывал липовые счета. Бумажки эти
по-прежнему валялись в задней комнате, а выписывались они на имя князя
Гогенлоэ *, Феликса Фора и принца Уэльского. Принц будто бы купил 200
килограммов "русского" мармелада и ящик бутылей с острым индийским соусом.
______________
* Гогенлоэ Хлодвиг Карл Виктор (1819 - 1901) - князь Шил-лингфюрст,
германский государственный деятель и дипломат.

Любопытно, как в мозгу этого человека поездка Феликса Фора в Россию *
слилась с рассказами об англо-индийской кухне, которую держал в своем доме
принц Уэльский.
______________
* Феликс Фор (1841 - 1899) - французский государственный деятель. С
1895 по 1899 г. - президент Республики. Будучи сторонником союза с Россией,
Ф. Фор принимал в 1896 г. русского царя Николая II в Париже, а в 1897 г. с
ответным визитом посетил Петербург.

Валялась здесь также пачка написанных от руки объявлений о продаже
"превосходной" икры, "превосходного" кофе, - словом, превосходным
провозглашался весь товар, да только ни одно объявление так и не было
напечатано.
Я понял, что человек, стоявший за конторским столом, вынужден был
разыгрывать эту комедию ради своего помощника. Бедняга! Жизнь, однако, -
вещь долгая и изменчивая, и как знать, может, человек этот еще и выплывет на
поверхность!

III

Вот что такое, в конечном счете, одиночество: закутаться в шелковый
кокон своей души, обратиться в куколку и ждать превращения, а уж оно не
преминет наступить. Пережитое служит тебе пищей, да и к тому же в силу
телепатии ты живешь жизнью других людей. Смерть и воскрешение, новая школа
для нового, неведомого бытия.
В одиночестве, наконец, ты сам себе господин. Никто не контролирует
твоих мыслей, а, стало быть, чужие вкусы и прихоти не давят более на тебя. В
этой заново обретенной свободе расцветает душа, и наполняет ее отныне
умиротворенность и тихая радость, чувство уверенности и полной
ответственности за себя.
Когда же я вспоминаю свою совместную жизнь с кем бы то ни было, о
которой принято говорить, что это и есть школа нравственности, - нынче она
представляется мне исключительно школой порока. Быть принужденным постоянно
наблюдать уродство - пытка для человека, наделенного чувством прекрасного, и
он ошибочно начинает почитать себя мучеником. Но если учтивости ради начнешь
притворяться, будто не замечаешь дурного, - сделаешься лицемером. А
привыкнув, ради все той же учтивости, всегда подавлять собственное суждение,
станешь трусом. И наконец, если ради мира в семье ты станешь брать на себя