"Ирина Ивановна Стрелкова. Опять Киселев" - читать интересную книгу автора

коридора.
Фомин хмуро глядел ей вслед. "Уж если у вас, Мария Ивановна, так сильно
дергает зуб, то и не говорили бы со мной про Горелова. В его характеристике
у вас все перекосилось..." Но тут он вспомнил, что у старичков Шменьковых
тоже как-то неладно получалось в рассказах о Горелове. Тоже какой-то
перекос.
Вроде бы они его хвалили за скромность, уважительность, а получалось,
что он ни с кем не дружит и к старичкам подкатился не без хитрости.
"Интересно, каким мне обрисует Сашу Горелова его невеста, Лена
Мишакова", - подумал Фомин, заглядывая в регистратуру, помещавшуюся за
перегородкой из толстого матового стекла.
Там хозяйничали три юных создания в безупречно белых халатах и
накрахмаленных изящнейших шапочках. Хоть сейчас снимай их для кино. Появись
в регистратуре человек с кинокамерой, они бы молниеносно сумели изобразить
кипучую деятельность ради спасения человеческих жизней. А пока что одна,
сердито покрикивая в окошечко, вела запись больных, вторая праздно сидела на
подоконнике, третья, прилежно высунув язык, подсинивала веки. Которая же из
них Лена Мишакова? Фомин не стал испытывать свою проницательность. Он
просто-напросто кашлянул и сказал:
- Мне бы Лену Мишакову... На минутку...
- Сюда посторонним нельзя, - огрызнулась та, что сидела на подоконнике.
- Зачем вам Мишакова? - На Фомина с любопытством уставились два разных
глаза - с подкрашенным веком и с полуподкрашенным.
- Вы откуда? - нервно спросила та, что вела у окошка записи.
Фомин понял, что она и есть Лена Мишакова. Молча вытащил удостоверение,
развернул.
- Что вам от меня нужно? Я ничего не знаю! - И на очередь: - Подождите!
Что за народ такой!
- Я тоже ничего не знаю, - признался Фомин. - Саша Горелов в больнице,
с ним я все еще не имел возможности побеседовать. Не могли бы вы мне
сообщить, где он был вчера вечером, с кем встречался?
- Конечно, может! - уверенно ответила за Лену девушка с разными
глазами.
- Но, конечно, не здесь! - уточнили с подоконника. - Лен, проведи
товарища в рентгеновский кабинет. Там сейчас свободно.
За стеклянной перегородкой нервничала очередь, слышались гневные
возгласы. Но по эту сторону была своя жизнь. Там, за перегородкой, могли
говорить что угодно, нервничать и протестовать, тут, внутри, на посторонние
шумы не реагировали. Это был чисто служебный навык. Фомину приходилось
наблюдать его всюду, где поставлены прилавки, перегородки, окошечки. Даже
воздух с той и с другой стороны какой-то неодинаковый. Снаружи плотный, а
внутри разреженный, как на горных вершинах.
Лена встала, девушка с подоконника села на ее место и ледяным голосом
попросила первого из очереди не совать глупую голову в окошечко. Затем
критически оглядела Лену и посоветовала поправить воротник халата. Лена
подергала за воротник, ей пришла на помощь девушка с разными глазами.
- Ты, главное, не волнуйся, - наставляла она, деловито поправляя на
Лене шапочку. - Держи себя в руках.
- Седуксен прими. - Другая заботливо протянула Лене таблетку и мензурку
с водой.