"Питер Страуб. Глотка" - читать интересную книгу автора

"Я как раз собираюсь это выяснить", - написал Джон.
Я удивленно посмотрел на него, но Джон перевел взгляд на мистера
Скунхейвена, который как раз сообщал аудитории, что спортсмен-христианин
обязан пойти и убить во имя Божье, если это потребуется. Избить до смерти!
Затоптать ногами! Потому что Он хотел, чтобы вы поступали именно так. И не
надо брать пленных!
- Мне нравится этот парень, - прошептал, наклонившись ко мне, Джон
Рэнсом.
И я снова почувствовал негодование. Этот выскочка явно считал, что он
чем-то лучше всех нас.
Конечно, я тоже считал, что я лучше мистера Скунхейвена. Я считал, что
слишком хорош для этого церковного подвала, не говоря уже о школе
Холи-Сепульхра и восьми пересекающихся улочек, из которых состоял наш
район. Большинство моих одноклассников будут всю жизнь работать на
кожевенных заводах, консервных фабриках, пивных заводах и в мастерских по
ремонту автомобилей, тянувшихся между нашим районом и нижней частью
Миллхейвена. Я же знал, что если сумею получить стипендию, обязательно
поступлю в колледж. Я собирался выбраться из нашего района, как только
сумею. Конечно, я любил район, где родился и вырос, но любил его, пожалуй,
только за это - за то, что родился и вырос здесь.
И тот факт, что Джон Рэнсом пересек границу моего района и подслушал
бредовую речь мистера Скунхейвена, не мог меня не раздражать. Я
приготовился довести это до его сведения, как вдруг взгляд мой упал на отца
Витале. Он явно готовился встать со своего места и дать мне подзатыльник.
Отец Витале точно знал, что человек грешен с самого своего появления на
свет из утробы матери и что, как сказал святой Августин, "природа, которой
человек нанес первый вред, скорбит до сих пор", сложив перед собой руки, я
стал внимательно слушать мистера Скунхейвена. Джон Рэнсом тоже заметил, что
старик в рясе готовится подняться со своего места. Он также сложил перед
собой руки, и отец Витале, успокоившись, снова опустился на стул.
Должно быть, в моем раздражении было что-то и от самой обычной
зависти. Джон Рэнсом был чертовски привлекателен - особенно в те времена,
когда эталоном мужской красоты считался Джон Уэйн, - он легко и
непринужденно носил дорогую одежду. Одного взгляда на него было достаточно,
чтобы понять, что шкафы Джона Рэнсома буквально ломятся от шикарных
пиджаков и дорогих костюмов, на полках лежат стопки тонких рубашек, а в
углу стоит специальная стойка для галстуков.
Мистер Скунхейвен закончил наконец свою речь, священник прочел молитву
и объявил, что обед закончен. Все футболисты и бейсболисты из приюта
Святого Игнация и Холи-Сепульхра кинулись вверх по ступенькам, ведущим на
церковный двор.
Джон Рэнсом спросил, не должны ли мы отнести свои тарелки на кухню.
- Нет, они уберут все сами, - я кивнул в сторону усталых женщин из
церковной общины, которые стояли вдоль стен. Это они готовили еду для
сегодняшнего обеда, и многие из них принесли салат из макарон и печеные
бобы в закрытых тарелках прямо из собственных кухонь. - А как ты вообще
узнал об этом обеде?
- Увидел объявление на доске.
- Здесь, конечно же, все не так, как в Брукс-Лоувуд.
Джон улыбнулся.