"Архимандрит Сергий Страгородский. Православное учение о спасении " - читать интересную книгу автора

Проповедникам истины приходилось обращаться главным образом к грешникам, к
обленившимся нравственно. Как же они (проповедники) могли не применяться к
уровню своих слушателей? Мог ли себялюбец понять, что прогневлять Бога
тяжело и стыдно, когда вся его забота направлена только на его собственное
благополучие? Необходимо, след., было ему, прежде всего, указать, что и для
его благополучия пребывать во грехах пагубно, что прогневать Бога не только
прискорбно и стыдно, но и страшно. Нужно было человеку сначала "возбудиться"
и познать свое "заблуждение", чтобы потом уже приступить "с открытым лицом"
(2 Кор. III. 14 - 16) к познанию истины. "Когда, читаем мы у св. Григория
Нисского, иные, как говорит Апостол, в нечаяние вложшеся предадут себе (Евр.
IV, 19) жизни греховной, став подлинно какими-то мертвыми и недействующими
для жизни добродетельной, ни мало не чувствуют они, что делают. Если же
коснется их какое-нибудь врачующее слово как бы горячими какими и опаляющими
составами - разумею строгие угрозы будущим судом, - и страхом ожидаемого до
глубины проникнет сердце, и в нем, оцепеневшем от страстей сластолюбия
(корень себялюбия), как бы растирая и согревая, подобно какому-то
горячительному и острому веществу, - страх геенны, огнь неугасимый, червь не
умирающий, скрежет зубов, не престающий плач, тьму кромешную и все сему
подобное, заставить почувствовать ту жизнь, какую проводит; то соделает его
достойным ублажения, произведя в душе болезненное чувство" , 30 - 32).
"Высочайшее благо, говорит бл. Августин, есть вечная жизнь, а величайшее зло
вечная смерть; поэтому, для приобретения первой и избежания последней нам
следует жить праведно В награду себе" (Псалмопевец в Пс. CXVIII, 40), по
словам св. Афанасия Великого, просит жизни праведной и добродетельной,
потому что не только сохранил заповеди, но и с любовью расположен к ним, и
не ради чего, но ради их самих исполняет их" быть подле Бога . Себялюбец.
следовательно, не может признать святости своим высшим благом, не поймет и
блаженства Богообщения. Но раз человек отрекся от себя во имя святости,
тогда и враждебность для него Божественного миропорядка пропадает сама
собою.
Для святого, т. е. любящего святость, Святый Господь является
естественным концом всех желаний, - не только первообразом для подражания
(который может предноситься сознанию и насильственно), а, именно, ответом на
запросы природы человека, является и союзником и опорой, одним словом, всем.
Понятно, что для такого человека Богообщение будет не непосильным бременем,
каким оно было для многих людей в Ветхом Завете и каким является общение с
праведниками для нас теперь. Для любящего святость Богообщение будет именно.
желанным благом, целью всех его стремлений, для которой он пожертвует всем,
что может только представляться дорогим с человеческой, греховной точки
зрения. "Что ми есть на небеси и от Тебе что восхотел на земли? Исчезе
сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего и часть моя. Боже во век".
Поэтому-то, в то время, как народ еврейский, только что вышедший из Египта и
еще не позабывший египетских мяс, изнывал от страха, стоя у подошвы Синая и
ощущая близость Божию, в то время, как народ просил избавить его от
невыносимого для него Богообщения (Исх. XX, 18 - 19); святой "пророк
Моисей, - по выражение преосв. Феофана, - поставлял зрение лица Божия краем
своих желаний и после того уже, как Бог явил чрез него столько чрезвычайных
действий Своей благости и всемогущества: "Аще обретох благодать пред Тобою,
яви ми Тебе Самаго, да разумно вижду Тя (Исх. XXXIII, 13), молился он" добро
(нравственное, как увидим далее), к Которому все обращено, Которого все