"Джулия Стоун. Прихоти фортуны " - читать интересную книгу автораЖанна стояла на вершине холма и смотрела на постоялый двор. Настроение было плохое. Ее не радовала осенняя краса раскинувшихся лесов, поднимающихся ступенями в просторах альпийского взгорья - темное золото дубов и каштанов с бархатистым вереском и дроком; горные склоны, где земля пропитана соками и медом, и в колдовские ночи цветут папоротники, темнеют пихты и ели в можжевеловых окоемах. День был пасмурный, но это не скрадывало великолепие лесов в горах и долине. Над морем висел туман, сырой, холодный, прилипший к тяжелым волнам. Лазурный берег остывал, на скалах мелькали силуэты чаек, вдали куталась в туман башня маяка. Ветер подул с востока... Жанна закусила губу и снова устремила взгляд на постоялый двор, кажущийся отсюда не больше шкатулки, в которой госпожа Рюйи хранила ключи. Теперь девушка напрашивалась на любую работу, лишь бы меньше времени проводить в трактире. С некоторых пор в одной из каморок обосновался доминиканский монах. Третьего дня, когда Жанна понесла ему ужин, он, опираясь о стену рукой, стоял у окна, созерцая багрянец и золото заката. Услышав звук ее шагов, мрачный постоялец не шелохнулся, он словно окаменел в невыразимой тоске, подобно жене Лота. Девушка не видела лица "стража Христова", но успела рассмотреть узкие жилистые руки и серебряную печатку с изображением пса, держащего в зубах горящий факел. Грек говорил, что доминиканцы страшны своей нетерпимостью, в первую очередь потому, что они - фанатики. В этом их сила, а еще в том, что они сказочно богаты. Они только называют себя нищенствующими проповедниками, на Гость был облачен в белое одеяние, опоясан широким кожаным ремнем, к которому легко пристегивался меч. Он был высок ростом, с могучими плечами и гордой посадкой головы. Молод этот монах, или перед Жанной зрелый муж, - определить было невозможно, но она знала наверняка, что это не старец. Девушка быстро сняла с оловянного подноса блюда и расставила на непокрытом дубовом столе. На нем постоянно лежали груды бумаг, книги в переплетах из кожи с глубоким тиснением. Зеленая свеча разгоняла клубящиеся сумерки, на письме со сломанной печатью лежал кинжал. Жанна ощущала смутное беспокойство от близости этого человека, чувство угрозы, которое он нес в себе. Молчание его казалось зловещим. Девушка повернулась к постояльцу. Скрытая сила исходила от его фигуры. Он стоял по-прежнему неподвижно, только руки теперь были сцеплены за спиной. Он словно слился с закатом, стал каплей его кроваво-перламутрового моря, встающего над бездной тьмы. Эту тесную камору посещали все прихожане Пти-Жарден, вплоть до самых горьких бедняков. О чем говорил с ними монах, было строжайшей тайной, но Жанна видела, в каком состоянии оттуда выходили люди, а однажды Масетт Рюйи выскочила из каморы постояльца подобно пробке из винной бочки, белее смерти, и держась за грудь. Она как будто даже похудела. Порой, когда Жанне доводилось входить к монаху, чтобы забрать посуду, она заставала его сидящим за столом перед ворохом бумаг. Посуда оказывалась сдвинутой на край стола, горела свеча, и он, низко склонившись, выводил на сером листе мелкие острые буквы. В его темных волосах над левым виском белела, словно примороженная, |
|
|