"Рекс Стаут. Подковы судьбы" - читать интересную книгу автора

Кто посмеивался над стариком, кто жалел его: хуже фермы Миллера не
было во всей округе. Но Хокинс скоро доказал, что если он и не понимает
ничего в земле и фермерстве, то умеет работать и учиться. Он раздобыл книгу
по удобрениям и на следующий год собрал на своем западном участке приличный
урожай кукурузы, хотя чуть ли не голодал все это время. На третий год дела
пошли еще лучше, да вдобавок Хокинс уже получал прибыль и от разведения
птицы.
Его стали уважать, им восхищались, потому что Хокинс работал как никто
в деревне, а ведь он не мог стать и на день моложе своих пятидесяти пяти -
сгорбленный, седой, с морщинистым лицом, он был молчаливым, закрытым
человеком, а в глазах его читалась какая-то пугающая покорность.
Определенная часть местного общества особенно интересовалась его
птицей, и вы поймете, какая именно часть, если узнаете, что на птичнике
хозяйничала дочь Хокинса. Ее звали Жанет. Самым действенным призывом
вернуться "назад на ферму" могла бы послужить реклама с фотографиями Жанет
"до" и "после".
Когда эта девица появилась тут впервые - а я видел, как она шла по
Главной улице со своим отцом, маленькое худющее прыщавое создание с пустыми
сонными глазами, которые ни на кого не желали смотреть, - то издали
казалась недокормленным двенадцатилетним подростком, а вблизи - раза в два
старше. На самом деле ей было тогда девятнадцать.
Через год она стала совершенно другой. Не знаю, сумею ли описать ее,
потому что я еще не достиг преклонного возраста и три года лелеял по
отношению к Жанет Хокинс некие надежды, которые впоследствии оказались
напрасными. Хотя внешность девушки изменилась разительно, эти превращения
происходили постепенно, так что трудно было бы сказать, когда они начались
и в чем состояли. Кожа ее приобрела цвет молока с розами, глаза зажглись
огнем и счастьем молодости, фигура стала гибкой, движения - быстрыми и
грациозными. Но было и нечто более глубокое: возрождение духа - истинная
причина смеха, пронизывающего вас с головы до пят, и взора, лучащегося
радостью. Она была великолепна. Уж я-то знаю.
Вскоре Жанет, конечно, стала объектом внимания мне подобных. Тут-то и
началась гонка. Сперва на горизонте, кроме старого Джерри Пратта, владельца
пятисот акров в южной части округа, появились два-три молодых фермера, за
ними потянулась дюжина горожан, и в том числе Дэл Виллетт, который все лето
каждый вечер приезжал к Хокинсам, но с Жанет проводил мало времени. Дэл был
слишком деликатен, и его быстро задвинули в угол, а я лично думаю, что он
вообще-то и не очень надеялся. Они со старым Хокинсом сидели на заднем
крыльце, беседуя о лошадях, - так и подружились. Часов в девять появлялась
с кувшином лимонада Жанет, уже обслужив тех, кто сидел на передней веранде,
- там всегда кто-нибудь да был, - и чуть позже мы уходили все вместе. Не
раз я видел, как два-три парня пешком и столько же на автомобилях гуськом
удалялись от Хокинсов.
Когда мы узнали, что в гонку включился Вальтер Роджерс, все соперники
были готовы тут же сдаться. Роджерс, тридцатилетний президент местного
банка, владел самым крупным в округе состоянием. Он был славным, тоже очень
трудолюбивым малым, и его любили. Большинство из нас с горечью признало,
что именно он лучше всех подходит Жанет Хокинс, и, поняв, что шансов не
осталось, капитулировало. Нам следовало бы учесть, что Жанет не из тех
девушек, которых привлекает машина с восьмицилиндровым мотором и трое слуг,