"Брем Стокер. Скорбь сатаны (Ад для Джеффри Темпеста) [F]" - читать интересную книгу автора

обрадуются случаю занимать у вас деньги, если вы будете давать их.
- Я не буду давать.
- Не будете давать?
Его проницательные глаза блеснули одобрением, и он сказал:
- Я очень рад, что вы решили не "творить добро" вашими деньгами, как
говорят ханжи. Вы умны! Тратьте их на себя, потому что самый акт
растрачивания не может не принести пользы другим различными путями. Я
всегда принимаю участие в благотворительности и вношу свое имя в подписные
листы и никогда не отказываю в помощи духовенству.
- Удивляюсь этому, - заметил я, - особенно, как вы сказали мне, что
вы не христианин.
- Да, это должно казаться странным, не правда ли? - сказал он
особенным тоном, извиняющим скрытую насмешку. - Но, может быть, вы не
смотрите на это в настоящем свете. Многие делают все возможное, чтобы
разрушить религию - ханжеством, лицемерием, чувственностью и различными
обманами, - и когда они ищут моей помощи для такого благородного дела, я
даю ее легко.
Я засмеялся.
- Очевидно, вы шутите, - сказал я, бросая окурок сигары в огонь, - и
я вижу, что вы любите осмеивать свои добрые деяния... Что это такое?
В этот момент входил Амиэль, неся мне телеграмму на серебряном
подносе. Я открыл ее: она была от моего приятеля, редактора, и содержала
следующее: "Принимаю книгу с удовольствием. Пришлите рукопись немедленно".
Я показал ее с триумфом Риманцу. Он улыбнулся.
- Само собой разумеется! Что же другое вы ожидали? Только этот
человек должен был иначе написать свою телеграмму, так как я не могу
предположить, чтоб он принял вашу книгу с удовольствием, если б не
рассчитывал хорошо на ней нажиться. "Принимаю деньги за издание книги с
удовольствием" - было бы вернее. Хорошо, что же вы намерены делать?
- А вот это я сейчас увижу, - ответил я, чувствуя удовлетворение, что
наконец-то пришло время для отмщения некоторым моим врагам. - Книга должна
быть в печати как можно скорее, и я с особенным удовольствием лично
займусь всеми относящимися к ней деталями. Что же касается остальных моих
планов...
- Предоставьте их мне, - сказал Риманец, властно кладя
безукоризненной формы руку на мое плечо, - предоставьте их мне! И будьте
уверены, что без долгого ожидания вы подниметесь наверх, как медведь,
удачно достигнувший лепешки на вершине смазанной жиром мачты, - зрелище
для зависти людей и удивление для ангелов.

VII

Три или четыре недели пролетели, как вихрь, и к концу их я с трудом
узнавал себя в праздном, беспечном, экстравагантном светском человеке,
которым я неожиданно сделался. Иногда, случайно, в уединенные минуты,
прошедшее возвращалось ко мне, как в калейдоскопе, проносились
неприглядные картины минувшего, и я видел себя голодного, плохо одетого,
склонившегося над бумагами в своей унылой квартире, несчастного, но среди
всего своего несчастия, однако, получавшего отраду в мыслях, которые
создавали красоту из нищеты и любовь из одиночества. Эта творческая