"Роберт Луис Стивенсон. Волшебная бутылка" - читать интересную книгу автора

после спокойного плавания прибыли туда в ясный день и увидели рифы, о
которые разбивался прибой, и Мотиути под сенью пальм, и шхуну внутри лагуны,
и белые домики на низком берегу, и зеленые деревья, а надо всем этим горы и
облака Таити, острова мудрости.
Они рассудили, что благоразумнее всего будет снять дом; так и сделали,
выбрав место против резиденции английского консула, чтобы выставить напоказ
свое богатство и щегольнуть лошадьми и экипажами. Это не составило труда,
так как в их распоряжении была бутылка, а Кокуа оказалась храбрее Кеаве и
всякий раз, когда ей было нужно, просила у духа двадцать, а то и сто
долларов. Таким образом, они вскоре стали заметными людьми в городе, и все
только и говорили, что о "чужестранцах с Гавайев", их выездах и верховых
лошадях, великолепных холоку и богатых кружевах Кокуа.
Прошло немного времени, и они научились языку таитян, который
отличается от языка гавайцев всего несколькими звуками, а как только начали
говорить свободно, тотчас приступили к выполнению своего плана. Как вы сами,
наверно, понимаете, сбыть бутылку было нелегко, ибо нелегко убедить людей,
что вы не шутите, когда предлагаете за четыре сантима неиссякаемый источник
здоровья и богатства. Кроме того, они не могли скрывать, какую опасность
таит в себе бутылка. И собеседники либо не верили им и смеялись, либо,
устрашившись темной сделки, сразу становились серьезными и старались
отделаться от Кеаве и Кокуа - людей, связавшихся с дьяволом. Они не только
не добились успеха, но увидели, что в городе стали их сторониться; дети с
криком разбегались при их появлении, и это особенно терзало Кокуа; католики,
проходя мимо, осеняли себя крестным знаменем; все, как один, отвернулись от
них.
Их охватило глубокое уныние. По ночам они сидели в своем доме,
измученные прошедшим днем, не обмениваясь ни единым словом, и только рыдания
Кокуа вдруг нарушали тишину. Иногда они молились вместе, иногда ставили
бутылку на пол и весь вечер смотрели, как пляшет внутри тень духа. А после
боялись лечь в постель. И сон долго не смежал их очей, а если кто-нибудь из
них впадал в забытье, то, проснувшись вскоре, видел, что другой молча плачет
в темноте, а то и совсем не находил никого рядом, ибо стоило одному заснуть,
как второй убегал из дома, подальше от бутылки, и ходил под бананами в
маленьком садике или бродил по берегу моря при луне.
Однажды ночью Кокуа проснулась и почувствовала, что Кеаве нет рядом.
Она пошарила рукой, но постель не хранила даже тепла его тела. Тогда ее
охватил страх, и она села на ложе. Сквозь ставни просачивался лунный свет, и
Кокуа без труда различала бутылку на полу. Дул сильный ветер, большие
деревья за окном жалобно скрипели, и громко шуршали на веранде сбитые
листья. И вдруг Кокуа послышался еще какой-то звук. Кто его издал - человек
или зверь, - она сказать не могла, но он был печален, как смерть, и пронзил
ее сердце. Она бесшумно встала с постели, распахнула дверь и выглянула в
залитый лунным светом двор. Там, под бананами, лежал Кеаве лицом к земле и
тихо стонал.
Кокуа хотела было подбежать к нему и утешить, но тут же остановилась.
Кеаве вел себя при жене храбро и мужественно, не пристало ей вторгаться в
его одиночество в минуту постыдной слабости. И она вернулась в дом.
"Боже, - подумала она, - как я беспечна, как слаба! Ему, а не мне,
грозит вечная гибель, он, а не я, навлекна себя проклятие. Разве не ради
любви ко мне, не ради существа, которое его не стоит и так мало может ему