"Роберт Луис Стивенсон. Берег Фалез_а_" - читать интересную книгу автора

приезда сюда, Айони вдруг исчез неведомо куда, и с этого дня с Юмой и с ее
матерью никто не захотел знаться. Ни единая душа ни разу не заглянула к ним
в дом, и при встречах никто с ними не разговаривал. Когда они приходили в
часовню, остальные женщины оттаскивали свои циновки подальше от них, и они
всегда оставались в стороне. Это было самое настоящее отлучение, вроде того,
как бывало в средние века. А отчего это и зачем - поди догадайся. Это было
какое-то "тала пепело", сказала Юма, ложь какая-то, какая-то клевета.
Девушки, которые прежде завидовали ей и ревновали к ней Айони, теперь
насмехались над ней, потому что он ее бросил, и при встречах где-нибудь в
лесу, когда кругом не было ни души, дразнили ее, кричали, что никто теперь
на ней не женится.
- "Нет такого мужчины - брать тебя в жены", кричали они, - рассказывала
Юма. - "Очень боятся".
Только один человек и бывал в их доме после того, как все от них
отвернулись. Один только Кейз, да и он делал это украдкой и заглядывал к ним
все больше, когда стемнеет. Мало-помалу он открыл свои карты и стал делать
попытки сблизиться с Юмой. Я еще насчет этого Айони не успокоился, и когда
зашла речь о Кейзе в той же роли, не стерпел и сказал с издевкой и довольно
грубо.
- Ах, вот как! - сказал я. - И ты, конечно, решила, что Кейз тоже
"очень прекрасный" и ты тоже "очень хотел"?
- Ты глупо говорит, - ответила Юма. - Белый человек приходит сюда,
берет меня в жены, все равно как белую женщину, а я беру его мужем, - все
равно белый или канака. Если он не по-хорошему берет и уедет, а жена
оставляет, значит, он вор, пустое сердце, не умеет любить! Вот пришел ты,
взял меня в жены. Твой сердце - большой, тебе не стыдно, что жена -
островитянка. За это я тебя люблю так сильный. Я горда.
Не припомню, чтобы мне еще когда-нибудь было так тошно на душе. Я
положил вилку и снял с колен свою "островитянку". Мне вдруг стало невмоготу.
И кусок не шел в горло. Я встал и принялся расхаживать из угла в угол, а Юма
следила за мной глазами. Она, понятное дело, встревожилась, ну а я, мало
сказать, что был встревожен. Мне так хотелось очистить свою совесть,
открыться ей во всем, но не хватило духу.
И тут внезапно со стороны моря до нас долетело пение; оно сразу
зазвучало отчетливо и близко, как только, судно обогнуло мыс. Юма подбежала
к окну и крикнула, что это "миси" объезжает побережье. "Подумать только, я,
кажется, радуюсь приезду миссионера" - промелькнуло у меня в голове; но хоть
и странно, а это было так.
- Юма, - сказал я. - Сиди здесь и носа из дома не высовывай, пока я не
вернусь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МИССИОНЕР

Когда я вышел на веранду, судно миссионера уже входило в устье реки.
Это был длинный вельбот, выкрашенный в белую краску; на юте был натянут
тент, а за штурвалом стоял пастор-туземец. Дюжина пар весел с плеском
погружалась в воду в лад песне, а миссионер весь в белом - поглядели бы вы
на него - сидел под тентом и читал книгу. И смотреть на них и слушать пение
было приятно. Нет более отрадного зрелища на островах, чем миссионерское