"Роберт Луис Стивенсон. Берег Фалез_а_" - читать интересную книгу автора

слова! - И тут она забилась в самый угол и, рыдая, упала на пол.
Я не больно-то учен, но кое-что повидал на своем веку и понял, что
самое скверное теперь уже позади. Однако она все лежала на полу, лицом к
стене, ко мне спиной, и рыдала, как дитя, так что даже ноги у нее
вздрагивали. Дивное дело, как женские слезы действуют на мужчину, когда он
влюблен! А уж если говорить без обиняков, пусть она дикарка и всякое такое,
но я был влюблен а нее или вроде того. Я хотел взять ее за руку - не тут-то
было.
- Юма, ну чего ты, - сказал я, - это же глупо. Я хочу, чтобы ты
осталась со мной, мне очень нужна моя маленькая женушка, я говорю тебе
истинную правду,
- Ты не говорит мне правду, - рыдала она.
- Ну хорошо, - сказал я, - Подожду, пока у тебя это пройдет. - Я
опустился на пол рядом с ней и принялся гладить ее по голове. Сначала она
отстранялась от моей руки, затем вроде как перестала обращать на меня
внимание. Рыдания начали мало-помалу затихать. Наконец она обернулась ко
мне.
- Ты мне правду говорит? Ты хочет меня оставаться? - спросила она.
- Юма, - сказал я, - ты мне дороже всей копры, какую только можно
собрать на всех этих островах.
Это было довольно сильно сказано, и вот что удивительно - я ведь и
вправду так чувствовал.
Тут она обхватила руками мою шею, прильнула ко мне н прижалась щекой к
щеке, что у этих островитян заменяет поцелуй. Лицо мое стало мокрым от ее
слез, и сердце во мне перевернулось. Никогда еще никто не был мне так мил,
как эта маленькая темнокожая девчонка. Многое здесь соединилось, чтобы так
подействовать на меня, что я потерял голову. Юма была хороша, так хороша,
что дух захватывало; и она была моим единственным другом на этом странном
чужом острове, и я был пристыжен тем, что так грубо разговаривал с ней; она
была женщина, и моя жена, и вместе с тем почти дитя, и я ее обидел, и мне
было очень ее жаль, и на губах у меня было солоно от ее слез. И я забыл про
Кейза, и про туземцев, и про то, что от меня все скрыли, - вернее, я гнал от
себя эти мысли. Я забыл, что мне не видать никакой копры, и я останусь без
средств к существованию; я забыл о своих хозяевах и о том, какую скверную
услугу оказываю им, жертвуя делом ради своей прихоти; я забыл даже, что Юма,
в сущности, никакая мне не жена, а просто обманутая, обольщенная девушка и
притом обманутая довольно гнусным способом. Но не будем забегать вперед.
Расскажу все по порядку.
Уже совсем смеркалось, когда мы, наконец, вспомнили про обед. Огонь
давно потух, и очаг стоял холодный, как могила. Мы снова развели огонь и
приготовили каждый по блюду, оба мы старались помочь друг другу, и оба друг
другу мешали; в общем, устроили из этого игру, словно ребятишки.
На Юму я прямо не мог наглядеться и за обедом усадил мою маладтку к
себе на колени, крепко обняв ее рукой, а уж с едой управлялся одной рукой,
как мог. Да это бы полбеды, а вот хуже поварихи, чем Юма, господь бог,
думается мне, еще не сотворил на земле. Стоило ей приняться за стряпню, и от
ее блюд стошнило бы любую порядочную лошадь; однако в тот вечер я съел все,
что она настряпала, и не припомню, чтобы когда-нибудь еще ел с таким
аппетитом.
Я не разыгрывал комедии перед ней и не обманывал себя. Мне было ясно,