"Роберт Луис Стивенсон. Маркхеим (Рассказ)" - читать интересную книгу авторадая ее улыбка говорили: "Уж погуляю сегодня вволю". Нет, конечно, он
здесь один. И все же где-то наверху, в недрах этого пустынного дома, ему явственно слышался шорох тихих шагов - сам не зная почему, он ясно ощу- щал чье-то присутствие здесь. Да, несомненно! В каждую комнату, в каждый закоулок дома следовало за этим его воображение; вот оно, безликое, но зрячее, вот превратилось в его собственную тень, вот приняло облик мерт- вого антиквара, вновь ожившего, вновь коварного и злого. Время от времени он через силу заставлял себя посмотреть на открытую дверь, которая все еще как бы отталкивала от себя его взгляд. Дом был высокий, фонарь в крыше маленький, грязный, день слепой от тумана, и свет, еле просачивающийся сверху до нижнего этажа, чуть заметно лежал у порога ларки. И все же - не тень ли чья-то колыхалась там, в этом мутном световом пятне? Вдруг какой-то чрезвычайно весело настроенный джентльмен начал коло- тить снаружи палкой во входную дверь лавки, сопровождая удары возгласа- ми, шуточками и то и дело окликая антиквара по имени. Оледенев от ужаса, Маркхейм бросил взгляд на мертвеца. Нет, убитый лежал неподвижно; он ушел далеко-далеко, туда, куда не достигали эти призывы и стук, утонул в пучине безмолвия, и его имя, которое он различил бы прежде даже сквозь рев бури, стало пустым звуком. Вскоре, однако, весельчак бросил ломиться в дверь и удалился. Вот он, красноречивый намек, что надо поскорее все доделать, уйти из этих мест, которые несут в себе осуждение, погрузиться в глубь лондонс- кого людского моря и достичь - уже по ту сторону минувшего дня - своей постели, этой надежной, оберегающей от улик гавани. Один гость сюда уже сделать то, что сделано, и не пожать плодов - такая неудача будет непе- реносима. Деньги - вот о чем думал теперь Маркхейм, и средством к дости- жению этой цели были ключи. Он оглянулся через плечо на дверь, где все еще маячила, колыхаясь на пороге, та самая тень, и без душевного содрогания, но чувствуя, как ему сводит желудок, подошел к своей жертве. В ней не осталось ничего живого, человеческого. Руки и ноги, разбросанные по полу, скорченное туловище, точно чучело, набитое опилками, и все же в этом трупе было что-то оттал- кивающее. На взгляд он такой жалкий, невзрачный, но когда прикоснешься, не почувствуешь ли в нем чего-то большего, значительного? Маркхейм взял антиквара за плечи и перевернул его навзничь. Он был на удивление легкий и податливый, руки и ноги, будто сломанные, под несуразными углами легли на пол. Лицо лишено всякого выражения, желтое, как воск, а на правом виске страшно расползлась кровь. Только это и резнуло Маркхейма и мгно- венно унесло его назад, к одному памятному ярмарочному дню в рыбацкой деревушке: серый день, посвистывающий ветер, людские толпы на улице, рев медных труб, буханье барабанов, гнусавый голос уличного певца и ма- ленький мальчик, шныряющий среди взрослых. Мальчика раздирает любо- пытство и страх, и, пробившись наконец на площадь, туда, где толпа всего гуще, он видит балаган и большую доску с нелепыми, грубо размалеванными картинками: Элизабет Браунриг со своим подмастерьем, чета Мэннингсов и убитый ими гость, Уир, задушенный Тертеллом, и еще десятка два других прогремевших на всю страну преступников. Это возникло перед ним, как ви- дение; он снова был тем маленьким мальчиком, снова с таким же чувством |
|
|