"Нил Стивенсон. Смешенье ("Барочный цикл" #2)" - читать интересную книгу автора

Людовика, чью родную страну он захватил и до сих пор разоряет.
- Не разоряет, мадемуазель, а умиротворяет.
- Виновата. Далее: Вильгельм Оранский тайно произвел меня в герцогини.
Но это что-то вроде переводного векселя, выписанного голландским банкирским
домом на лондонский.
Коммерческая метафора осталась для Россиньоля непонятной и даже
несколько его раздосадовала.
- Во Франции он не котируется, - пояснила Элиза, - ибо Франция считает
Якова Стюарта законным королем Англии и не признает за Вильгельмом Оранским
права раздавать титулы. А если бы и признавала, то оспаривала бы его
суверенитет над Йглмом.
Так или иначе, лейтенанту Бару перечисленные факты были неизвестны. Мне
потребовалось время, чтобы дипломатично их изложить. Когда лейтенант все
выслушал и обдумал, то заговорил с величайшей осторожностью, точно лоцман,
ведущий корабль среди дрейфующих брандеров. Между каждыми несколькими
словами он делал паузу, словно промеряя глубину или следя за изменениями
ветра.
- А может, он на поверку оказался не столь и сообразителен, -
предположил Россиньоль.
- Предоставлю тебе судить самому - ты его скоро увидишь, - сказала
Элиза. - Для меня это ничего не меняло. Живя так близко к Амстердаму и так
редко имея дело с наличностью, я совершенно упустила из виду, как велика
потребность в золоте по обе стороны Ла-Манша. Ты знаешь, Бон-Бон, что
Людовик XIV недавно отправил в переплавку все серебряное убранство Больших
апартаментов, а вырученные полтора миллиона турских ливров пустил на
создание армии. В свое время, услышав об этом, я решила, что его величество
просто решил сменить обстановку, однако позже задумалась. За последнее время
французская аристократия накопила огромные запасы драгоценных металлов -
возможно, в надежде после смерти Людовика XIV вернуть утраченную власть.
Россиньоль кивнул.
- Отправив в переплавку золотую мебель, король показал знати пример.
Только мало кто ему последовал.
- Так вот мое состояние в золотой монете, принимаемой в любой точке
мира, захватил Жан Бар, капер, имеющий лицензию на грабеж голландских и
английских судов в пользу французской короны. Будь я англичанкой или
голландкой, мой капитал уже поступил бы в распоряжение генерального
контролера финансов графа де Поншартрена. Однако поскольку я считаюсь
французской графиней, деньги просто арестовали.
- Боялись, что вы заявите протест: "На каком основании французский
капер грабит французскую графиню?" - сказал Россиньоль. - Ваш двусмысленный
статус осложнил бы рассмотрение дела. Письма, летавшие взад-вперед, были
весьма забавны.
- Рада, что ты позабавился, Бон-Бон. Тем не менее, передо мной встал
вопрос: не заявить ли о своих правах и не потребовать ли вернуть деньги?
- Хорошо, что вы сами об этом заговорили, мадемуазель, ибо я, как и
половина Версаля, гадал, почему вы не обжалуете арест вашего капитала.
- Ответ: потому что в этих деньгах нуждались. Настолько, что, если бы я
попыталась их отстоять, меня могли бы объявить иностранной шпионкой, лишить
прав, бросить в Бастилию, а деньги передать в казну. Пущенные на войну, они
могут спасти тысячи французских солдат - что в сравнении с этим какая-то