"Нил Стивенсон. Смешенье ("Барочный цикл" #2)" - читать интересную книгу автора

сушеную кроличью лапку из кармана у джентльмена, другой - изумруд размером с
перепелиное лицо из дамского декольте. Единственный способ избежать
поножовщины - собрать всю добычу, тщательно рассортировать, оценить, счесть
и распределить по строго установленной схеме. Вот почему о человеке,
подавшемся в пираты, говорят "попал в реестр".
В моем случае это означало, что каждый из людей Бара хотя бы в общих
чертах представлял, сколько награблено и у кого. Они знали, что золото из
моего сундука и снятые с меня драгоценности стоят больше, чем имущество
остальных пассажиров, собранное вместе и помноженное на десять. Бон-Бон, не
хочу хвастаться, но дальнейшее будет просто непонятно, если не сказать, что
я потеряла состояние, на которое можно было купить графство.
Россиньоль поморщился, из чего Элиза заключила, что он уже видел точные
цифры.
- Не стану на этом задерживаться, - продолжала она, - поскольку
благородной даме не пристало думать о столь вульгарной материи, как деньги.
Что до драгоценностей - когда люди Бара их забрали, во мне ничто не
дрогнуло. Однако по мере того, как шли дни, я все больше и больше думала об
утраченном богатстве. От безумия меня спасло голубоглазое сокровище, которое
я прижимала к груди.
Она нарочно не сказала "наш ребенок", ибо такого рода замечания
собеседника явно раздражали.
- Наконец меня посадили в шлюпку и доставили на флагман. Лейтенант Бар
вышел из каюты и учтиво меня приветствовал. Думаю, он ожидал увидеть
почтенную вдовицу и при виде меня оторопел.
Это не оторопь, - возразил Россиньоль, - а нечто совершенно иное. Вы
наблюдали такое состояние тысячу раз, но сойдете в могилу, так и не поняв, в
чем оно состоит. - Ладно. Едва лейтенант Бар оправился от загадочного
состояния, о котором вы говорите, он проводил меня в свою каюту - высоко на
корме, вон там - и велел подать кофе. Он был...
- Умоляю воздержаться от дальнейших восхвалений, - сказал Россиньоль, -
ибо в письме я прочел их столько, что по пути сюда загнал пять лошадей.
- Как вам угодно, - отвечала Элиза. - И все же им двигала отнюдь не
грубая похоть.
- Уверен, именно такое впечатление он и хотел на вас произвести.
- Ладно. Позвольте мне перескочить вперед и вкратце обрисовать мою
ситуацию. Во Франции я считаюсь графиней потому лишь, что так захотел
король: однажды на церемонии утреннего туалета он объявил, будто я - графиня
де ля Зер; этим смешным словом французы называют мой родной остров.
- Не знаю, известно ли вам, - заметил Россиньоль, - что таким образом
наш монарх косвенным образом заявил древние претензии Бурбонов на Йглм,
которые его законоведы выкопали невесть откуда. Его величество строит
военно-морскую базу здесь, по одну сторону Англии, и хотел бы создать другую
на Йглме, с противоположной стороны. Ваше возведение в графское достоинство,
при всей его для вас неожиданности, было частью более обширного плана.
- Нимало не сомневаюсь, - сказала Элиза. - Однако чем бы ни
руководствовался король, я отплатила ему за милость шпионажем в пользу
Вильгельма Оранского. Посему у его величества есть причины для легкого
недовольства.
Россиньоль фыркнул.
- Однако я действовала, - продолжала Элиза, - под эгидой невестки