"Нил Стивенсон. Смешенье ("Барочный цикл" #2)" - читать интересную книгу автора

предкам следовало поступить с самого начала. Сообща мы оплатили проезд на
невольничьем корабле, везущем в Европу сахар. Его захватил рабатский корсар,
и все мы оказались на галере, где гребли под "Хаву Нагилу", которая, по
причине своей привязчивости, оказалась единственной известной нам еврейской
песней.
- Отлично, - сказал Джек. - Теперь я поверил, что незримая длань держит
нас за яйца, как борец-нубиец держал Евгения. Далее, как я понимаю, все мы
должны, уподобившись русскому, превозмочь боль и явить пример твердости духа
и тому подобной херни. Впрочем, я готов слушать - все лучше, чем лежать в
баньеле под хоровой кашель тысячи чахоточных галерников.
- План, несомненно, покажется тебе несбыточным, пока Иеронимо не
ознакомит нас с некоторыми поразительными фактами, - произнес Мойше,
поворачиваясь к дерганому испанцу, который тут же встал и отвесил ему
учтивый поклон.

Тщеславие, состоящее в выдумывании или предположении заведомо
отсутствующих у нас способностей, присуще большей частью молодым людям и
питается историями и вымыслами светских щеголей; оно часто исправляется с
возрастом и под влиянием деловой жизни.[6]
Гоббс, "Левиафан"

- Меня зовут превосходительнейший дон Иеронимо Алехандро Пеньяско де
Альконсс Квинто, маркиз де Асуага и де Орначос, граф де Льерена, Баркаротта
и де Херес-де-лос-Кабальеорос. виконт де Льера, Энтрин Альто-и-Бахо и де
Кабеса-дель-Буэй, барон де Барракс, Баса, Нерва, Хадраке, Брасатортас,
Гаргантиэльиде Ва Ль-де-лас-Муэртас, сеньор де Аталая, бенефициарий
рыцарского ордена Калатравы-де-ла-Фреснеда.
Как вы догадались по моему имени, я происхожу из древнего рода
кабальеро, могучих воителей христианского мира, истреблявших мавров еще во
времена "Песни о Роланде", но это другая история, куда более славная, нежели
моя. Воспоминания о месте рождения отрывочны и затуманены слезами. То был
замок на высоком уступе Сьерра-де-Мачадо, выстроенный на земле, вся ценность
которой заключалась в том, что мои предки отвоевали ее у мавров, пядь за
пядью, мечом и кинжалом. Когда я только начинал говорить, меня вывезли
оттуда в наглухо заколоченном экипаже на брег Гвадалквивира и вручили неким
монахиням, а те посадили на борт галеона в Севилье. Далее воспоследовало
долгое и опасное путешествие к Новой Испании, о коем я мало помню, а скажу и
того менее. Корабль доставил меня, монахинь и множество других испанцев в
Портобело. Как вам, возможно, известно, город сей стоит на карибском берегу
Панамского перешейка, в самой узкой его части, прямо напротив Панамы, что на
Тихоокеанском побережье. Все серебро из прославленных рудников Перу (за
исключением того, что контрабандой вывозят через Анды и по Рио-де-ла-Плата в
Аргентину) доставляют в Панаму и оттуда на мулах в Портобело, где грузят на
галеоны и отправляют в Испанию. Когда в Портобело ожидают галеоны вроде
того, на котором я прибыл, серебро валяется на улицах грудами словно дрова.
Таким образом, едва я вместе с монахинями сошел берег, как ступил на
серебро - знак того, что должно было произойти со мной позже, и, надеюсь,
предзнаменование еще более великих приключений, ожидающих нас десятерых.
- Думаю, могу смело сказать за всех, что мы слушаем тебя в высшей
степени внимательно, превосходительнейший, - дружески начал Джек.