"Этель Стивенс. Прекрасная пленница " - читать интересную книгу автора

запахнул свой бурнус и, выбежав из кофейни, тотчас исчез из виду.
Французы поднялись и, вслед за Тайебом, вышли на залитую солнцем улицу.
Пересекли базарную площадь и вскоре дошли до следующей площади, в одном углу
которой стояла мечеть. Несколько верблюдов дремало подле нее; над ними
тучами носились мухи. Тайеб направился к низким сводчатым воротам, над
которыми поднимались перистые верхушки финиковых пальм. Несколько человек,
арабов, сидели или полулежали, опершись о стену, а на циновке, постланной у
самого входа, трое или четверо мальчуганов, в одеждах из тонкого белого
полотна, вслух читали старинную книгу.
Из-под ворот узкая лестница вела на верхний этаж. Они вошли в скромно
обставленную приемную с тремя узкими расписными окнами. В комнате было
человек семь-восемь арабов. Двое из них, судя по бронзовому цвету кожи, были
из отдаленной части Сахары. В углу комнаты сидел, смеясь и болтая
вполголоса, тот самый юноша, которого де Коломбель угощал в кофейне. Де
Коломбель заметил, что он держал в руке белую розу, которую часто томным
движением подносил к лицу.
В первую минуту им показалось, что Си-Измаила нет в комнате. Но вот
навстречу им поднялся высокий человек, перед тем сидевший, скрестивши ноги,
на вышитой подушке.
Де Коломбель был поражен - он привык видеть Си-Измаила в европейском
платье.
- Вы простите, что я принимаю вас здесь, - сказал Си-Измаил,
по-европейски подавая ему руку. - Это час аудиенций, и я не хотел заставлять
вас ждать.
Де Коломбель представил Кассили как заведующего рудниками в округе
Эль-Кантара.
Кассили с любопытством присматривался к Си-Измаилу. Он слыхал рассказы
о том, как умирающий бен-Алуи спешно вызвал сына в глиняную деревушку. Что
шептал старый аскет сыну - это осталось для всех тайной, но с этой минуты
Си-Измаила не видали больше ни в Алжире, ни в Париже.
В лице Си-Измаила прежде всего привлекали внимание его глаза - чистого
и холодного голубого цвета. Казалось, вся магнетическая сила, которая
чувствовалась в этом человеке, сосредоточилась в узких зрачках.
Мальчик-флейтист проводил де Коломбеля и Кассили в отведенное им
помещение. Хотя Си-Измаил выразил сожаление, что не может предоставить своим
гостям европейского комфорта, жаловаться им было не на что. Две смежные
комнаты были обставлены удобно, а толстые стены умеряли жару. В узкие, как в
приемной, окна доносился снизу гул голосов, жужжание вроде того, какое
бывает в классе.
Выглянув в окно, де Коломбель увидал внутренний, с выбеленными известью
стенами дворик, под аркадами которого разместились, поджавши ноги, молодые
люди, громко и монотонно декламировавшие. Это была "зауйя" - школа, в
которой окрестная молодежь за счет Си-Измаила обучалась теологии и
философии. Гул голосов приятен был слуху, как жужжание пчел над пряно
пахнущими цветами в знойный летний день. Оно клонило ко сну.
За завтраком, превосходно приготовленным и поданным, Си-Измаил
расспрашивал о своих парижских и алжирских знакомых; когда он справился о
м-м де Россиньоль, де Коломбель поспешил воспользоваться случаем.
- Она провела зиму в Алжире, а сейчас вернулась в Париж. Кстати, она
просила меня передать самый нежный привет вашей маленькой питомице Мабруке.