"Дмитрий Стешин. Контрибуция " - читать интересную книгу автора

тогда было чуть больше, уже вышло солнышко и от проталин вверх полз пар. Он
надевал Елочке на спину солдатский меховой ранец, и кое как приладив
деревянными пальцами одну лямку, стал нашаривать второй медный
шпенек-застежку. Шпенек никак не находился, а потом кусты затрещали и на
край леса чертом выскочил человек. На нем была ярко-голубая шинель с
огромной прожженой дырой на груди, плотно застегнутая на все оставшиеся
пуговицы. Лицо и руки незнакомца были черны как уголь, а на худом плече
вихлялась винтовка. Увидев мотоцикл, деда и Елочку он заорал:
- Девка, старый, стоять! Ко мне ходи, падлы, быстро-быстро, ком!
Дед бросил непослушную лямку и уставился на незнакомца. Но тот вдруг
сорвал винтовку с плеча и ловко припав на правое колено почти без интервала
выстрелил по ним три раза. Первая пуля прошла аккурат между головами деда и
внучки. Второй пуле старому солдату пришлось покланяться, но пальцы его
упорно скребли и скребли непослушную кобурную застежку -рамочку, пальцы
пробрались уже под кожаный лопух и нащупали фигурный торец парабеллума с
флажком-предохранителем... Но третья пуля, наверное, убила бы Елочку
неминуемо, если бы дед не бросился на нее коршуном. Повалил, вдавил в грязь
и, наконец, вырвал из под полы френча руку с пистолетом. Бес исполнил
какое-то нелепое коленце, так, что в воздух взметнулась шинель, и бросился к
ним через заминированную полосу прыгая по ржавым кольцам колючки. Дед еще
сильнее ткнулся бородой в грязь и укрыл ладонью-лопатой детскую голову.
Рвануло раз, и два и три. В небо полетели куски чего-то красного и клочья
голубого. Босую ногу с размотавшейся портянкой гулко шваркнуло о пустой
горелый пень, а тридцатиграммовый шарик из шпринг-мины тюкнул Елочку по
голове. Хоть и на излете, но убил бы, если б не дедова лапа и часы. Шарик
вошел в противоударный корпус швейцарского хронометра "Felca". Вошел плотно,
внатяг, дед не смог его выковырять, так и выбросил их вместе. В жестяной
банке из-под немецкого бульонного порошка, он выбрал себе другую пару часов,
не зная что проносит их потом до самой смерти.
Мотоцикл заскрипел - Елочка проснулась и выбралась из коляски. Дед
залюбовался заспанной внучкой: крошечные сапожки на стальном шипованном ходу
он сокращал до нужного калибра сам. Черную суконную юбку они раскопали в
кожаном саквояже, который просто стоял на стволе поваленой осины. Там же,
для Елочки нашлось зеркальце в серебряной оправе, серебряный с позолотой
футляр с краской для губ и роговой гребень с остатками чьих-то светлых
волос. Пачку надушенных писем дед тоже забрал с собой, и вечерами разбирал
каллиграфические строки под карбидной лампой. Ничего в них не было
интересного. Немецкий, худо-бедно разученый на империалистической, вдруг
четко вспомнился, дед подивился этому явлению, а письма потом извел на
растопку.
Еще одной гордостью деда была белая ватная куртка-выворотка. На себя
дед Саня давно махнул рукой, а Елочку постарался одеть не с мертвяков.
Немецкого связиста-недомерка они обнаружили едва ли не в первый поход в лес.
Он бросил полуразмотаную катушку с красным проводом и неподъемный полевой
телефон на брезентовой лямке. Присел под кривую березу справить нужду и был
убит в голову осколком размером с железнодорожный костыль. Беленькая
курточка так и осталась висеть на сучке, а связист так и остался лежать со
спущенными штанами.
Курточка пришлась кстати. Опять стало подмораживать и задувать с севера
по низу. Елочка топала следом, пытаясь попадать ножками в дедовы следы и