"Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский. Подпольная Россия " - читать интересную книгу автора

потребности личного нравственного очищения.
Но это благородное движение не выдержало и не могло выдержать
столкновения с грубой и суровой действительностью.
Не то чтобы русский крестьянин выказал себя равнодушным или враждебным
социализму. Как народ рабочий по преимуществу, привыкший к ассоциациям для
всевозможных производств и с незапамятных времен владеющий сообща главным
орудием производства - землею, русский народ способен симпатичнее и
разумнее другого отнестись к социализму. Если он когда-либо совершит
революцию - то во имя социалистических требований. Но революция всегда
требует сильной организации, которая может создаться только путем
пропаганды, социалистической или чисто революционной. Так как ее нельзя
было вести открыто, то оказалось необходимым прибегнуть к тайной
пропаганде, совершенно невозможной в наших деревнях.
Всякий, кто селится там, в качестве ли ремесленника, сельского ли
учителя или писаря, тотчас же оказывается на виду у всех, точно он сидит в
фонаре. Кроме того, крестьянин совершенно не способен хранить тайну перед
своими односельчанами. Как вы хотите, чтобы он не поговорил с соседом,
которого он знает столько лет, о таком необычайном факте, как чтение книги,
а тем более когда речь в ней идет о столь естественном, справедливом и
хорошем деле, как то, о котором ему говорит социалист? Таким образом, лишь
только пропагандист приходит к кому-нибудь из своих приятелей, весть об
этом тотчас разлетается по всей деревне, и через каких-нибудь полчаса изба
уже наполнена длиннобородыми крестьянами, которые спешат послушать
незнакомца, не считая нужным предупредить об этом ни его, ни его хозяина.
Если изба слишком мала для всей этой толпы, то гостя ведут в сельскую
управу или же просто на улицу, где он и читает свои книжки или произносит
речь под открытым небом. Понятно, что при таких нравах правительство без
всякого затруднения могло узнать об агитации, которая велась среди
крестьян.
Аресты быстро следовали за арестами. По заявлению правительственного
циркуляра, тридцать семь губерний были "заражены" пропагандой. Никто не
знает точно числа арестованных; в одном так называемом "деле 193-х",
тянувшемся четыре года, оно достигало, по данным официальной статистики,
тысячи четырехсот.
Но за погибшими смело выступали на арену новые ряды бойцов, пока
наконец благодаря громадному числу жертв битва, по-видимому, начала
затихать. То усиливаясь, то ослабевая, движение продлилось два года. Но в
конце концов необходимо было признать, что лбом стены не прошибешь. С 1878
года характер движения переменился. Широкая пропаганда, то есть одно, что
еще могло бы поднять крестьян на восстание, была оставлена, и ее место
заняли так называемые "поселения" - небольшие колонии, которые устраивались
уже с расчетом на более или менее продолжительную деятельность в раз
избранной местности.
Во избежание подводных скал, о которые разбилось движение прошлых лет,
колонисты действовали чрезвычайно осторожно, стараясь не обращать на себя
внимания, не производить шума, вести свою агитацию только в среде таких
крестьян, которых они лично знали за людей надежных и благоразумных.
Колонии, менее подверженные риску быть открытыми, держались с переменным
счастьем несколько лет, но не оставили никаких заметных следов своей
деятельности.