"Михайло Стельмах. Правда и кривда (Укр.)" - читать интересную книгу автора

- Нi, заносить, - ще бiльше спохмурнiв Григорiй Стратонович. Нiби
шукаючи розради, вiн стиснув пальцями струни, i вони обiзвалися стогоном.
- Заносить? - перепитав Марко, думаючи, що ║ таке морське слово. - Не
розумiю.
- Що ж, колись розкажу про цей термiн, - з притиском вимовив останн║
слово.
- А може, зараз?
- Хiба вам не пора спочивати? Ви ж тiльки з нелегко┐ дороги
повернулися.
- I це зна║те?
- Усе, що було до вiйни, потроху знаю про вас. I про вашу похоронну
чув. I вашу матiр, як мiг, утiшав, бо и самому щось подiбне до похорону
готувало життя.
- Тепер?
- Тепер не дивина. В мене ж було до вiйни, - боляче злетiли вгору i
пiдломилися брови.
- В тридцять сьомому роцi? - стрепенувся Марко, згадавши сво║.
- Ще ранiше.
- Ранiше?.. Еге, i вас, бачу, доля не милувала. То й розповiдайте,
Григорiю Стратоновичу. Нiч довга, церква простора, можна не тiльки з
святим гомонiти. Погомонимо i ми, грiшнi, щоб чистiшими чи розумнiшими
стати.
- Пригода моя, Марку Трохимовичу, довша ночi, та не свiтлiша за не┐.
Скiльки рокiв i яких рокiв спливло, а вона и не дума║ тьмаритись, мов
картина рiдкiсних фарб, - сказав Заднiпровський з гiркою посмiшкою чи
насмiшкою. - Вам, знаю, можна в усьому довiритись... Напевне, чули, як
грав пiсню про турецьку неволю?
- Чув. Розтривожили, роз'ятрили нею.
- Вона частка нашо┐ давньо┐ iсторi┐, а для мене - давньо┐ i недавньо┐.
- Навiть недавньо┐? Х
- Так. Чи не всi тепер думають, що турецька неволя була якихось
триста-чотириста рокiв тому...
- Правду кажете.
- А я скуштував ┐┐ в тридцятих роках, - гнiвом i болем спалахнули очi,
а красиве обличчя i особливо повiки видимо постарiли. - В тi роки я
стрiчав свою молодiсть. Тодi менi не ходилось, а лiталось. Усе менi було
любим, доступним, радiсним. I справдi, чого й бажати було? Куди не пiду -
всюди жданий гiсть, за що не вiзьмусь - робота горить у руках, наука ж
сама лiзе в голову, а тут ще й синi очi до серця добрались. На людях iдеш
iз нею, мов з королiвною; на самотi - несеш до моря, як русалку, хоч i не
любила моя Оксана моря, зрадливим називала. А я тiльки пiдсмiювався i
забороняв стихiю ганьбити зрадництвом. Не радували Оксану нi мо┐ щедрi
влови, нi химернi рiдкiснi створiння, здобутi з морських закапелкiв. Усе
хотiла, щоб я пере┐хав на Полiсся, де бiля межирiччя i лiсу зросла вона.
Ось там вода, так вода: бiля не┐ усi дiвчата синьоокими народжуються. А
якi дiброви, бори! Напровеснi голубiють вiд пролiскiв, весною бiлiють в
суничниках, влiтку червонiють од ягоди, а восени палають золотом i
пурпуром. Я не погоджувався з нею, називав це мiсцевим патрiотизмом.
- Хiба море ма║ менше кольорiв, нiж тво┐ лiси?
- То пота║мнi кольори, -сердилась i морщилась Оксана. - В них жертовна