"Ф.Степун, Семен Л.Франк. Освальд Шпенглер и Закат Европы " - читать интересную книгу автора

сводится в конце концов к единству места, т. е. к закону пластической
статуарности.
Античная сцена - плоская сцена; она боится глубины и не знает
перспективного пейзажа в качестве задника. Отдельные сцены античной трагедии
всегда задуманы, как сменяющиеся фрески. Этой внешней статуарности строго
соответствует статуарность внутренняя. Античная трагедия в отличие от
трагедии Шекспира и всей новой трагедии, не трагедия характера, но трагедия
ситуации. В ней герой не слагается, но в сущности только раскрывается. Она
требует от него не столько борьбы с судьбою, сколько последовательного
поведения, определенного идеалом душевной пластичности. Как античная этика
она проповедует человека как статую и ценит возвышенный жест. Эдип, говоря о
себе, неоднократно употребляет то же слово (s o m a) сома, каким математики
называют предметы своего изучения - тела. Он говорит, что оракул вещал его
телу, что Креонт причинил зло его телу. Его трагическое самоощущение
является ощущением себя как живой статуи, как прекрасного тела, которое
судьба задумала разрушить. Античная концепция судьбы - концепция чисто
Евклидовская; она не означает неотвратимой логики внутреннего становления
человеческого духа в борьбе с жизнью, но лишь внезапное вторжение в эту
жизнь слепого жестокого случая. Случай этот может отнять у героя трагедии
жизнь, но он не властен над достоинством и красотой его последней позы, его,
и в смерти осуществимого еще пластического идеала.
Не зная дали пространства и дали судьбы, античность не знает и третьей
дали, дали времени. Она обходится без часов и на ее фресках ни одна деталь
не поможет определить зрителю высоты солнцестояния: нет тени, нет звезд,
господствует вечный вневременный свет.
Вне чувства времени нет и внутреннего строя заботы. В то время как
египтяне бальзамируют своих покойников, греки сжигают своих мертвецов.
Аполлиническая душа Греции - это телесность, статичность, природность,
законченность, это мир, чуждый всякой динамике и истории, всякому порыву к
бесконечному, безграничному и потустороннему.
Полную противоположность аполлинической душе древней Греции
представляет собою умирающая ныне по Шпенглеру фаустовская душа
западно-европейской культуры. Душа эта родилась в Х-м столетии вместе с
романским стилем в северных равнинах между Эльбой и Тахо, что задолго до
того, как в них вступила нога первого христианина, жили тоской по
бесконечности. Как вся культура Антики"5" родилась из ощущения измеряемого
тела, так из чувства бесконечного пространства родилась культура фаустовской
души. Не унаследованную античную геометрию углубил и продолжил Декарт, но
независимо от нее создал совершенно новое учение, порывавшее античную связь
числа и тела и создававшее невозможную в аполлинической душе связь числа и
бесконечности.
Символический смысл Декартовской геометрии тождественен по Шпенглеру с
символическим смыслом Кантовской трансцендентальной эстетики. И тут и там
ощущение бесконечного пространства, как основы всего конечно существующего.
И тут и там безграничный фаустовский порыв.
Ощущение мира, как совокупности тел естественно рождало политеизм
аполлинической культуры. Ощущение единого бесконечного пространства столь же
естественно рождает монотеизм фаустовской души.
В античности постепенное распыление богов: для римлянина Юпитер
Латиарский и Юпитер Феретрийский - два разных бога. В фаустовской душе