"Анджей Стасюк. Белый ворон" - читать интересную книгу автора

потом и вылез из спальника, нашел спирт и "Кэмел". Снова залез в спальник.
Сделал большой глоток спирта, от которого у меня перехватило дыхание,
закурил, положил под голову буковое полешко и опять залег. Гонсер спал,
свернувшись клубочком, и его волосы смахивали на ком ваты, вылезший из
драного одеяла, в которое он завернулся. Бандурко и Малыш спали по ту
сторону костра. Их заслонял огонь.
Выходит, мы были партизанским отрядом под командой Василя Бандурко.
Мужики за тридцать, обремененные потомством и частично женатые. Жена Гонсера
в это время, вероятней всего, усаживалась перед телевизором, чтобы
посмотреть "ньюсы" с востока и с юга: на обремененных семьями мужиков за
тридцать. Смотрела, как они плашмя падают на землю и ползут среди развалин,
а маленькие облачка пыли отмечают места попадания пуль калибра 7,62 в стены
домов либо в плиты тротуара. Из мешков течет песок, из-под шлемов струится
пот. Или на то, как те же самые мужики медленно идут среди руин, перешагивая
через обломки и трупы. "Калашниковы" они держат одной рукой, стволом вверх.
Почти все они темноволосые, словно смерть и озверение обходят блондинов
стороной, словно блондины - это какая-то ангельская раса, населяющая те
регионы земли, в которых умирают не перед экраном, те места, где царят
тишина, антисептика и стыдливость. Жена Гонсера - тридцатилетняя блондинка с
ногами средней длины и чувствительным сердцем, а потому ненависть ее
ужасает. Когда солдаты уйдут, когда серьезные типы в костюмах подтянут
манжеты и умоют руки, она отправится в отделанную светлой сосною кухню, где
стоит посуда и всевозможные агрегаты из красного, желтого, черного пластика,
и приготовит себе ужин: ломтик хлеба, сладкий красный перец, молоко,
возможно, какой-нибудь сок. Потом возвратится в комнату, поставит все это на
низкий столик со столешницей из дымчатого стекла и сядет, подогнув ноги, в
глубокое кресло; под разошедшимися полами вишневого халата тонкая прямая
линия между стиснутыми бедрами идет от белых круглых колен и теряется в тени
подбрюшья, но сегодня ничего уже не произойдет, так что остается только
книга: "Визионер из Кентукки", "Организм и оргазм", "Оздоровляющий
самомассаж", "Тайны тибетских лам". Однако после нескольких страниц она
откладывает каждую, выходит в кухню, приносит пачку соленых орешков и
щелкает пультом, чтобы посмотреть, что там слышно у Дайси и Рика. Когда
серия кончается, она идет в ванную, возвращается, залезает под одеяло -
спать, а радио передает беседу о разбитых сердцах, и худой шаман эфира
выбрасывает из себя сотни слов, забывая, что исповедники вообще-то молчат.
Итак, мы - партизанский отряд под командованием Василя Бандурко, хотя
Гонсер, наверное, предпочел бы, чтобы командовала его жена.
- Послушай, ничего особенного, мы просто сбежим на недельку-другую. Я
знаю такое место, что, если кто-то и вздумает нас искать, все равно ни за
что не найдет. Спрячемся среди лесов, в горах, будет темно, холодно и
пустынно. Нам придется добывать себе жратву. Там до ближайшего магазина
километров десять, но в ближайший ходить нам будет нельзя.
Он шел чуть позади меня, и мне приходилось наклоняться, чтобы его слова
попадали мне в уши. Было пять, происходило это на Маршалковской сразу за
площадью Конституции, поэтому идти рядом не получалось. Вот он и бежал,
наклонившись чуть вперед, и кричал мне про то, что задумал. Я вылез на
Спасителя из "девятнадцатого" и увидел, как он выходит из-за колонн
гастронома и устремляется в мою сторону, словно управляемый слепой снаряд. У
меня даже не осталось времени удивиться.