"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

- Люда, где письмо Негороднему от земляков? О Дремлюге? Поищи его,
может, оно осталось, пусть Данила Романович прочитает.
Людмила ушла. Колокольников вопросительно посмотрел на Криницкого,
словно хотел что-то спросить, но не спросил, остался в задумчивости, тем
более, что Гордей начал рассказ о странном происшествии.
- Может быть, и на самом деле это тот случай, который вы ищете? Тогда я
тоже задумался, но по размышлении пришел к выводу, что Андрей не из таких,
кто может рассиропиться из-за подобной нелепицы.
- Рассказывай, - потребовал Данила Романович.
- Недвижимый и слепой лейтенант Негородний получил письмо из
таврического села: земляки в который раз просили его вернуться домой,
описывали житье-бытье в колхозе. В конце сообщили, что один его знакомый
просидел в норе под печкой с сорок третьего года...
- Андрей читал письмо? - быстро спросил Колокольников, и седые брови
подскочили кверху. - Ты же говорил, что он был в полной изоляции!
- Мы не лишали его общения с больными. Да и случайно все произошло.
Санитар начал уже читать письмо Петру Негороднему, когда вошел Оленич и
дослушал описание про дезертира. Да, санитар говорил, что Петр и Андрей
относились к новости по-разному. Негородний, например, смеялся, Оленич же
хмурился, потом опустился на стул и прикрыл глаза, словно задумался. Санитар
обратил внимание на необычную бледность капитана, испарину на лбу. "Э,
Андрей Петрович! - воскликнул санитар. - Вы плохо себя чувствуете?" От
голоса Оленич сразу же овладел собою, поднялся и проговорил: "Устал. Пойду
полежу".
Людмила Михайловна принесла письмо Колокольникову. Старик читал вслух,
медленно, сердитым голосом, четко выговаривая слова с негативном смыслом,
письмо производило угнетающее впечатление.
"3а годы войны наша степь одичала и опустошилась. Но лощинам полезла
рогоза, а невспаханные поля заросли бурьянами - густыми да высокими. Дебри
такие, что ни пешком не пройти, ни конем не проехать. Прячась в этих
бурьянах, Дремлюга пробрался незаметно в свою хату, к матери. Вырыл под
печью нору и просидел там чуть ли не двадцать лет. Выполз он трухлявым:
стариком: мать померла и некому было кормить его. Вот тогда-то люди и
увидели страшилище! Седая борода до пояса, волосы серые, длинные, сбитые в
клоки, на пальцах ногти закрученные, от их вида делалось муторно. Выскочил
он из-под печки босой, в одних штанах да рваной рубахе, кинулся через огород
в степь, чтобы спрятаться в бурьяне, и оказался на виду у всего мира - поля
чистые, зеленые посевы от горизонта до горизонта. В ясном небе птицы поют.
Растерялся одичавший человек, заскулил, как затравленный волк, и упал на
краю поля. Никто за ним не гнался, никто не ловил Дремлюгу - кому он нужен?
Сам себя сгноил, и тем наказан..."
Колокольников зябко повел плечами, подошел к раскрытому настежь
широкому окну и протянул к солнцу руки. Обернулся в сторону Гордея и
Людмилы, подставив плечи солнышку и теплу, обескураженно промолвил:
- Какая жуткая вещь! Да лучше трижды умереть, чем один раз так жить...
Взгляните вокруг: какая красота и очарование! - Помолчал, успокаиваясь и
углубляясь в раздумья. - Да, Люда-Мила, мне помнится, что Андрей благоволил
к тебе. Отсекла?
Смутилась Людмила Михайловна, но все же посмотрела в глаза Даниле
Романовичу и шутливо ответила: