"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

находилась все время около старшего брата, рано постигшего мастерство
хирурга. У нее была отзывчивая душа. Люда всегда была готова к милосердию.
Пока шла война и Гордей с передвижным госпиталем мотался по фронтам и
возил с собою сестренку, профессор думал о ней как о подростке, но когда
вдруг сразу после войны Людмила появилась в мединституте на вступительных
экзаменах, он поразился, как быстро она стала взрослой. И тогда впервые он
приметил основное качество Криницких - ранняя готовность к самостоятельной
жизни и стремление к независимости. Да, думал он, это все от матери - и у
Гордея, который стал в двадцать четыре года опытным военным хирургом и
начальником санитарного поезда, и у Люды, которая, несмотря на высшее
образование, осталась медсестрой, не чураясь самой трудной и черной работы.
- Как живешь, дочка?
- Данила Романович! Обо мне успеется.
- Да, конечно. - Он оглянулся на Гордея Михайловича и потребовал: -
Рассказывай. Не о теперешнем состоянии больного, а обо всем, что
способствовало приступу.
- Вы имеете в виду обстоятельства, при которых создались благоприятные
условия для приступа? - Гордей Михайлович, высокий, подтянутый, держался
спокойно, но поглядывал на сестру так, точно искал ее поддержки. - Вы же
знаете, Данила Романович, что и ваш и мой выводы основываются на
предположении, что каким-то образом нарушена система защитных функций
организма. Возможно, что это тайна, которую нужно открыть, а возможно,
стечение случайностей. И эта версия остается единственной: я не прослеживаю
никаких закономерностей... Потеря восприятия температурных режимов? Или не
выявленная нами травма?
- А если допустить, что все перечисленное тобой и есть звенья
логической цепи?
Людмила вдруг резко, хотя и тихим голосом, запротестовала:
- Цепь! Андрею достаточно и одного звена! Организм ослабленный,
истощенный, чувствительный к самым безобидным вещам. Столько лет на грани...
Она не договорила, умолкла и отвернулась. Колокольников гмыкнул и
заворочался в кресле большим, грузным телом.
- Ты - женщина, поэтому у тебя обостренное понимание наитончайших
душевных переживаний близких людей, - у детей, у любимых, например. Измена
или безответная любовь кажутся концом света.
Людмила Михайловна знала, что Данила Романович часто прибегает к
шуточным сравнениям, что это игривость старого человека, невинное актерство,
и что подобное он допускает только в отношениях с ними, Криницкими, так как
считает их самыми близкими людьми. И они - Гордей и Люда, - не лишенные
чувства юмора, всегда воспринимали шутки старика и отзывались на них. Но
теперь отчего-то у Людмилы порозовели щеки, а ноздри побелели и сделались
прозрачными. И глаза кольнули старика.
- Ух! Даже искры посыпались из медных глаз! Это что же? Шути, да знай
меру? Да уж не ты ли сама первопричина его страданий?
- Данила Романович! Я ведь так вас ждала!
- Не буду, милосердица! - Колокольников поднял руки кверху, потом,
словно забыв о Людмиле, обратился к Гордею: - Значит, никаких сильных
потрясений не произошло?
Гордей Михайлович вспомнил о письме, полученном из далекого
причерноморского села для слепого и покалеченного лейтенанта Негороднего.