"Николай Старилов. Самый трудный день (Повесть)" - читать интересную книгу автора

которых он видел близко - в рукопашной две недели назад у колодца на
степной дороге, у деревни, названия которой он так и не узнал, он увидел,
как проседает и дает трещины земля, он понял, что сейчас умрет, и закричал
от ненависти и злости, что ему не удастся поджечь этот танк, который
сейчас раздавит его; мелькнули гусеницы уходящего танка, и обрезавшая все
тишина на мгновение заполнила его мозг, но сразу он услышал удаляющееся
рычание мотора, и его готовое к прыжку тело само рванулось вверх, на
бруствер, и он, с пронзительной ясностью ощущая в себе уверенность того,
что непременно попадет, метнул бутылку с горючей смесью.
Бежавшие метрах в ста за танками автоматчики поливали окопы длинными
очередями, то и дело наклоняясь к своим коротким и широким голенищам сапог
за новыми магазинами.
Пули веером просвистели у него над головой, но, прежде чем броситься
в окоп за винтовкой, Алексей успел увидеть, как бесшумно исчезла бутылка,
а на ее месте мягко и нехотя поднялись невысокие и слабые языки пламени, и
еще он успел увидеть, как брошенная кем-то другим бутылка ударила в
боковую броню танка, и понял, что дело сделано.
Его взвод уже вел огонь по автоматчикам, и Алексей снова повернулся к
танку. Тот горел ярко и мощно, вздувалась пузырями и лопалась краска, из
башенного люка вылез один танкист - наверное, командир, он как раз
спрыгивал с гусеницы на землю, а из того же люка уже высунулся по пояс
второй немец. Алексей застрелил обоих, и второй фашист так и остался
висеть на башне, свесившись вниз головой, как тряпичная кукла.
Больше из танка никто не успел выйти - взорвался боезапас, и
подкинутая чудовищной силы взрывом башня вместе с мертвым и, как
показалось Алексею, взмахнувшим руками танкистом, отлетела в сторону.
Они отбили эту атаку. Семь танковых костров осталось гореть на
высоте, остальные танки отступили.
Сколько осталось после этого боя от полка, от батальона? Алексей не
знал, но интуиция повоевавшего человека говорила ему по едва заметным пока
признакам, что потери у них очень тяжелые, тяжелее, чем в его взводе,
оказавшемся чуть в стороне от острия немецкой атаки - из восемнадцати
бойцов он потерял только троих убитыми и, четверых ранеными, причем двое
были ранены, по видимости, легко - оглушенный разрывом Мирошкин мотал
головой и пытался вычистить из ушей несуществующие затычки, не сообразив
еще, что получил контузию.
В этот день немцы больше не наступали. Ночь прошла обычно и спокойно
- светящиеся пулеметные трассы летели с немецких позиций, но наши окопы
почти не отвечали, берегли патроны на завтрашний день - тогда немцы еще не
воевали по ночам, тогда они еще воевали по расписанию.
Алексей догадывался, что скорее всего фрицы больше не полезут на их
высоту - перенесут направление своего главного удара куда-нибудь в
сторону, где позиции нашей обороны слабее или вообще нет сплошной обороны,
где-то в стыке дивизий или армий, но могло случиться, что они опять попрут
в лоб, предугадать наверняка это было, конечно, нельзя, и если будет еще
одна такая атака - здесь мало кто останется в живых.
Hо утром все произошло не так, как думал Алексей. На рассвете его
разбудил странно знакомый гул, как будто рой пчел вдруг залетал у его уха.
Он увидел, как на горизонте появились черные и какие-то острые мошки. Они
быстро приближались, вырастая в большебрюхие "Ю-87", и он понял, что им