"Константин Михайлович Станюкович. Оригинальная пара" - читать интересную книгу автора

смотрела на отца. Все его чуждались, и он, как кажется, где-то на стороне
свил себе другое гнездо и редко бывал с нами.
Чудная душа была Наташа! Такой правдивой души я не встречал более. Ее
все уважали, даже отец; слово Наташи считалось вне сомнений. Как бы в
противоположность мне, она обладала независимым характером и замечательной
силой воли. К ней точно перешли упорство отца и кротость матери. С матерью
она была дружна, но не была под ее влиянием; она много читала, много думала.
Ей в то время было двадцать пять лет. Вы видели ее портрет? Хорошенькой ее
нельзя назвать, да это название и не шло бы к ней; ее как-то совестно было
назвать хорошенькой. В ней была особенная, строгая красота. Лицо спокойное,
сосредоточенное, черные глаза, умные и кроткие. Странная девушка! - Из такой
породы, я думаю, была Шарлота Корде{91}.
Бывало, она начнет говорить, - говорит так тихо, а сама бледная, губы
побелеют. Очень уж близко принимала она к сердцу всякую неправду и ложь.
Мать не так любила ее, как меня. Наташа не умела ласкаться и не жалась к
юбке матери никогда. Обо мне Наташа часто сокрушалась. "Ты, Вася, какой-то
блаженный, бог тебя знает!" - говорила она, сидя у меня в комнате. Я любил
все объяснить, взвесить, рассортировать; она жила более чувством; я боялся
людей, она - напротив; я любил кабинет и спокойствие; она не любила
кабинетных занятий; я всегда колебался; она решала быстро... Она закаливала
себя, чтоб не быть "барышней", как она говорила; только она не считала себя
еще готовой ехать в деревню и быть там учительницей. Она советовала мне чаще
бывать в обществе товарищей, но я всегда дичился, робел, конфузился, как-то
страшно было. Она крепко любила меня!
Я был на четвертом курсе, когда случилась наша встреча с Зоей, - именно
случилась. Я даже теперь помню число, когда мы познакомились: это было
четырнадцатого ноября. Мы поехали втроем в клуб.
Я застенчиво бродил под руку с сестрой по залам и с каким-то странным
чувством глядел кругом. Я был в клубе в первый раз. В зале было душно; у
меня кружилась голова от жары и женских оголенных плеч. После "тетрадок" и
вычислений я смотрел на женские лица с жадностью и любопытством
двадцатитрехлетнего болвана, прикованного к юбке. Они все казались мне
красивыми, милыми и... страшными. Мне так хотелось подойти к ним и в то же
время я знал, что я ни за что бы не решился на такой шаг. Я вздрагивал,
когда проходил близко женщины, и вместе с тем жадно вдыхал этот одуряющий
душистый аромат, который исходил от них.
Глядя по сторонам в этой пестрой толпе, я нечаянно толкнул какую-то
даму, проходившую мимо. Я пробормотал извинение, взглянул на нее и обомлел.
Вы видели ее? Не правда ли, она хороша? Ну, а три года тому назад она была
еще лучше. Мое искреннее изумление, кажется, понравилось ей. Она приветливо
улыбнулась и пристально взглянула на мое смущенное лицо. Сестра дернула меня
за рукав, и мы пошли далее.
- А ты, Первушин, совсем стал слепым! - нагнал нас один из моих
товарищей, бывавших у нас. - Я тебе кланяюсь, а ты ничего не видишь!
Я извинился.
- С тобой, брат, желает познакомиться та дама, на которую ты так
загляделся! - проговорил он тихо.
Я растерялся совсем и принял его слова за шутку.
- Без шуток, Первушин. Какие шутки! Эх, ты, красная девица!.. Если
хочешь, так отведи сестру и приходи к буфету, я буду ждать.