"Константин Михайлович Станюкович. От Бреста до Мадеры" - читать интересную книгу автора

- А я не спущу, не спущу ему, - вопит Макаров, на счет Афанасия
угостившийся, - потому он не смеет драться. За что ж?.. Посуди ты сам,
Афанасей... И рази он смеет?..
Афанасий не понимал, в чем дело, однако отвечал:
- Шиби... и ты - чертова голова - шиби!..
- Давай, Афанасей, шибить!..
И они расшибли два стаканчика.
- Есть в тебе... што ли, совесть? - допрашивал один матрос.
Француз только моргал глазами...
- Ну и пей, французская морда! Пей, не куражься!..
И матрос сует французу целый стакан голого спирта.
Тот в испуге таращит глаза.
В небольшой кофейной сидят за столом Леонтий и Василий.
Я вошел и сел в сторонке, друзья меня не заметили.
- И полюбил я тебя, Вася... Потому видел... душа в тебе... Без души
человек што!.. И знаешь, што я тебе скажу?.. Так я и Сашку-варварку
полюбил... Была в ей душа!..
Леонтий остановился.
- Повадился ходить к ей... Вижу, не противен... меня слушает, - я и
решил... "Пойдешь, говорю, Сашка, за меня замуж?" Удивилась... посмотрела
так на меня... "Не могу, говорит, Леонтий Иваныч. Хоша, говорит, я вас
почитаю, но и приверженности настоящей нет, - я к другому имею
приверженность!"
- Ишь ты! - воскликнул молодой матросик.
- Кто же этот злодеи, скажи ты мне, говорю, чтобы я ему скулы
своротил!.. Такая это меня злость взяла. - "Не скажу, говорит...", а сама
так листом трясется, потому видит злость эту мою. - Скажи да скажи, -
пристал я к ней, - ничего, мол, не сделаю!.. - "Лексеев, - отвечает, -
фершал девятого экипажа! Вы, Леонтий Иваныч, бережите, говорит, слово, а то
грех..." Что мне грех... коли все нутро ест! Ушел это я от нее, да в
кабак... Оттель к фершалу и давай его бить... И бил я его... бил плюгавого
фельдшеришку, поколь сердце не отошло. Замертво оставил... Выдрали меня и
разжаловали... был я, брат, и унтером! - усмехнулся Леонтий. - И стало мне
легче быдто, как я спакосничал Сашке-то... Опосля встретил этто я ее на
улице... Она отвернулась и плюнула, а мне - словно бес радует какой.
"Видели, говорю, вашего миленького?.. жив, что-ль, еще?.." Ничего не
ответила, словно от чумы прочь пошла... Через год ушел я из Кронштадта.
Опоскудела жисть-то.
Левка вдруг вытянул свою могучую руку и что есть силы хватил по столу.
Зазвенели на полу стаканы... Подлетел гарсон... Леонтий достал франк и
швырнул гарсону.
Скоро Рябкин был совсем пьян и ровно сноп повалился на пол...
- Вяжи меня, Вася, вяжи... не то убью! - кричал он.
Подошли еще матросы с улицы. Леонтия связали, положили в шлюпку и на
веревке подняли на корвет...
Кричал он целую ночь; грозился кому-то, говорил, что правды на свете
нет и матрос безвинно терпит. Наконец он заснул. Наутро, проснувшись, он
целый день ни с кем не говорил.
Впоследствии Рябкин спился совсем, и, когда корвет пришел в
Николаевск-на-Амуре, его списали с корвета и перевели в Сибирский экипаж.