"Константин Михайлович Станюкович. От Бреста до Мадеры" - читать интересную книгу автора

После этого я еще раз видал Леонтия. Сказывали мне матросы, что
пьянствовал он шибко... И драли его шибко, да розги его не брали. Выпорют
его, - он встанет и снова пьет; все пропивает...
А корвет уже готовился оставлять Брест... Первого декабря 1860 года он
был совсем готов к уходу, и после полудня, отсалютовав крепости, выходил с
рейда, чтоб идти далеко-далеко и долго не видать Европы.
Первые дни океан не пугал. Погода стояла отличная. Одно худо: противный
ветер заставлял лавировать и подвигаться миль по тридцати в сутки. Океанская
качка уж и не беспокоила никого. Качка Немецкого моря приучила ко всем
качкам.
Но вот 10-го декабря заревел ветер... И пошел аврал. Раздался свисток и
вслед за ним зычный боцманский окрик:
- Пошел все наверх третий риф брать!
Ветер не шутит. Заревел он на просторе и застонал в снастях.
Океан словно рассердился, - вспенился. Забурлил и гонит высокие волны,
седые гребешки которых бешено разбиваются в серебристую пыль о бока корвета.
Словно птица морская летит корвет... Нет ему препятствия... Грациозно,
легко подымается он на волнистую гору и снова опускается, имея ее уже за
кормой... Только дрожь какая-то идет по всему судну, да дух захватывает у
непривычного, если за борт посмотреть... Одна пена, густая пена сердито
клокочет сбоку.
Словно бешеные, бросаются матросы наверх... Рассыльный врывается в
кают-компанию, "всех наверх", говорит, и сам летит наверх. Все бежит сломя
голову... Для не моряка показалось бы, что судно ко дну идет... такая
суматоха.
Андрей Федосеич, старый лейтенант, из породы таких, которые любят
матроса и в то же время не прочь его побить, несется на бак, на лету
надевает пальто и еще со шканец кричит, простирая руки к небесам: "на местах
стоять!", не замечая в усердии к службе, что все на местах стоят...
Все идет хорошо... Обезьянами взбежали матросы по марсам и расползлись
по реям. Работа у них кипит... Они делают свое трудное матросское дело и
изредка промеж себя без всякой злобы переругиваются.
Офицеры стоят внизу, и от нетерпения многих словно трясучка берет. Они
покрикивают, да подчас в припадке служебности и прошипят сквозь зубы:
"Петров... ах ты...", но фразы не доканчивают, ибо недавно только что приказ
капитанский вышел, запрещающий к службе не идущие окончания.
Крепят паруса и... о ужас! У фок-мачты одна веревочка, махонькая такая
веревочка, нейдет... Уж Андрей Федосеич простер к небесам руки, но пока еще
крепится. И только в безмолвии кажет изрядный кулак на марс... А веревка,
чтобы ей пусто было, словно нарочно нейдет.
В этот-то злосчастный момент - момент, многим морякам знакомый,
раздается крик:
- На баке! Что делают?.. Отчего снасть не идет?..
Андрей Федосеич напускается на Никитича.
- Ну, уж и боцман!.. Чего смотришь?.. Смотри, смотри же! - пустил
Андрей Федосеич fortissimo*.
______________
* очень сильно (итал.).

Наконец терпение Андрея Федосеича лопается, и он шумно забывает