"Константин Михайлович Станюкович. Загадочный пассажир" - читать интересную книгу автора - То-то вообще... И я вообще думаю, что скучища... Тоже поехал бы к
знакомым на елку... А вместо этого с полуночи на вахту... Что бы нам зайти на Мыс...{352} Там по крайней мере... англичанки... Молодой доктор, сидевший за книгой, поднял глаза на Ивана Васильевича. "Тоже любовь!" - высокомерно подумал доктор и собирался предложить Ивану Васильевичу применить к нему новое средство излечения от страсти, вычитанное недавно им из медицинского журнала. Видимо не имевшие темы для разговора два скучающие мичмана лениво перекидывались словами о том, когда Батавия и что там интересного, будут ли они произведены в Новый год в лейтенанты, сколько каждый выплыл ценза{353}, и сели играть в шахматы. - Что бы нам зайти на Мыс! Там по крайней мере англичанки! - раздражительно воскликнул Вершинин. Мичманы оживленно встрепенулись. И один проговорил: - Вот так чудесно... А то знакомься с малайками на Яве... - И отчего в самом деле мы не зайдем на Мыс... И нам и команде следовало бы освежиться... А то за какие вины с ума сходить от одури? - Вам, господа, только на уме берег... Тогда не поступали бы во флот! - заметил старший офицер. - Я и уйду из флота, Евгений Николаич! - В чиновники? - спросил старший офицер. - В чиновники. Дядя - товарищ министра. Он устроит. - Нынче везде без протекции ничего не получишь! - заметил Вершинин. - Уж будто!.. Нужно и образование, и труд, и способности, - авторитетно промолвил Евгений Николаевич. глазами, горевшими злым блеском, сидел в стороне, в кресле у фортепиано, слушал и злился. Злился и оттого, что ему противна служба и он служит, и потому, что он молод и часто кашляет, и потому, что он не знает, к чему приступиться и что делать, чтобы не чувствовать постоянного компромисса, и потому, что он не может отделаться от того, что считает позорным, - от лжи, от лицемерия и зависти. Он злился, что слышит здесь одну только пошлость и никто не обращает внимания на его речи, обыкновенно останавливаемые старшим офицером. Он злился и за то, что не может написать на бумаге то, что волнует его и занимает его мысли, - о пересоздании общества, о новой этике, - и за то, что не умеет сложить стихов. Он злился и за то, что он обречен на неизвестность, и что нет у него друга, перед которым мог бы излиться... Каврайский услышал последние слова старшего офицера, главное - этот тон, увидал красивое, самодовольное лицо. "Экая ты великолепная скотина!" - хотел крикнуть Каврайский и, вместо этого, волнуясь, проговорил: - Вы, Евгений Николаевич, конечно, будете адмиралом... Выходил как будто и комплимент, но старший офицер почувствовал, что хотел сказать Каврайский, и, словно бы не слыхал его слов и обратился с чем-то к доктору. III - К повороту оверштаг! Право на борт! - донесся через люк взволнованный |
|
|