"Константин Михайлович Станюкович. Загадочный пассажир" - читать интересную книгу автора

______________
* браслетом без застежки (франц.).

Обыкновенно великолепный и любивший вставлять веские, авторитетные
слова в общие разговоры, любезный со всеми и ни к кому не выказывавший
особого расположения, - старший офицер молчал и думал, что встречать
праздник несравненно лучше дома, в Петербурге, чем на "Руслане", да еще с
людьми, хоть и хорошими, но далеко не такими тонко чувствующими и умными,
как он. И, разумеется, Евгений Николаевич не сомневался, что Вавочка,
устраивая елку, поплакала о своем одиночестве и, бедная, очень горюет в
разлуке.
И с наивною влюбленностью в себя он размышлял:
"Еще бы Вавочке не горевать о нем, внимательном, заботливом, любящем
семью! Еще бы не ценить Вавочке такого умного и хорошего человека, который
так развил ее ум, так балует подарками! Она знает, что он сделает блестящую
карьеру, и семья будет обеспечена. Еще бы не любить такого безукоризненного
мужа, который если и изменяет супружескому долгу, то только в дальнем
плавании и единственно ради здоровья! Недаром же Вавочка боготворит и
смотрит ему в глаза, всегда боящаяся огорчить его. Она - чудная, честная
женщина и, разумеется, не позволит себе "подло увлечься", как увлекаются
многие соломенные вдовы плавающих моряков... Она и не подумает!"
И в ту же минуту Евгений Николаевич мысленно решил, что в Батавии он
непременно съездит на берег.
Другие женатые моряки, вероятно, не считали себя такими великолепными
идолами, на которых их жены могли бы молиться. Напротив, если некоторые
мужья и не были идолопоклонниками, то во всяком случае - верноподданными
своих королев-супруг. Вот отчего они и не могли скрыть, что им сиротливо и
одиноко вдали от любимых, да еще в такой вечер.
Особенно был подавленно-грустен старший механик Иван Васильевич,
необыкновенно добродушный и милый человек, лет за сорок, которого машинисты
и кочегары иначе не называли, как "нашим". И все знают, что старший механик
тоскует по своей "королеве Марго", как мичманы прозвали Марью Васильевну.
Ни для кого не было секретом, что этот высокий, плотный и сильный
молодец с характером и волей, не позволяющий начальству наступить на ногу,
находился в полном рабстве у своей маленькой, худенькой и молодой жены с
бледным лицом цыганского типа. Она называла себя непонятой женщиной
двадцатого века и не скрывала от Ивана Васильевича, что у него грубая
натура, не понимающая ее возвышенной души, и что может понимать ее один
только мичман Севрюгин. В утешение она прибавила, что если не оставляет
Ивана Васильевича и не ищет заработка, то потому, что она - благородная
женщина и не хочет огорчать мужа... Он хоть и низменно ее любит, но любит и
ее и детей, так пусть Иван Васильевич остается мужем, не понимая ее, а
мичман в то же время будет понимающим другом...
Иван Васильевич еще благодарил жену и, уходя в дальнее плавание, ревел
как белуга и обещал привезти все, что написала жена в списке, переданном
мужу при проводах.
Лейтенант Вершинин, от скуки выпивавший третью бутылку портера,
проговорил:
- Что, Иван Васильевич... Небось, об елке мечтаете?
- Вообще! - деликатно ответил Иван Васильевич.