"Константин Михайлович Станюкович. Пассажирка" - читать интересную книгу автора

голодных глаз, да в двадцать три-то года, всякая смазливая дамочка -
красавица... И Степан Дмитрич... даром, что лыс, а уж хвост распустил и усы
стал закручивать, и капитан тоже... Вот и будет, можно сказать, у нас
кавардак из-за этой самой пассажирки! - ворчливо прибавил Иван Иванович.
Иван Иванович, вообще словоохотливый вне службы, по-видимому не прочь
был еще пофилософствовать на эту тему. Но, взглянув на доктора и увидав в
его лице и глазах игриво-веселое выражение, далеко не обнаруживавшее
сочувствия к его словам, он укоризненно покачал головой, молча докурил
манилку и вышел из кают-компании.
"Да и ты, брат, такой же саврас, как и другие!" - говорило, казалось,
добродушное старое лицо штурмана.


II

Вечером с берега приехал капитан и тотчас же потребовал к себе в каюту
старшего офицера.
Капитан был толстяк лет пятидесяти, почти седой, с крупными чертами
загорелого полного лица, с крепко посаженной круглой головой на короткой шее
и большими темными глазами, метавшими молнии во время гнева и добродушными в
минуты спокойствия. Короткие седые усы прикрывали толстые губы, с которых
нередко слетали энергические ругательства во время авралов и учений.
Напустив на себя недовольный вид и хмуря заседевшие брови, капитан
проговорил резким, отрывистым голосом:
- Завтра прибудут две пассажирки: вдова инженера Вера Сергеевна Кларк и
ее горничная... Неприятно, конечно, возиться на судне с бабьем, но что
делать? Нельзя было отказать. Консул очень просил и вообще... вообще дама,
заслуживающая уважения и покровительства. Я отдаю ей свою каюту. Сам
помещусь в рубке... Приходится из-за этой пассажирки стесняться, - все тем
же недовольным тоном говорил капитан. - А вас, Степан Дмитриевич, попрошу
распорядиться, чтобы хоть на это время и господа офицеры, и боцмана, и
матросы воздержались... не ругались бы во всю ивановскую... Нельзя же...
Понимаете, дама-с, генеральская дочь... Неприлично-с!
- Слушаю-с! Я скажу офицерам и отдам приказание боцманам, Петр Никитич!
- Особенно этот боцман Матвеев... Не может, каналья, рта открыть без
ругани. Так уж вы велите ему заткнуть свою глотку, а то срам-с. Дама, и не
какая-нибудь там, знаете ли, старая карга, а молодая женщина, образованная,
деликатного воспитания, ну, одним словом, вполне дама-с. И жила, понимаете,
долго в Америке и, следовательно, отвыкла в некотором роде от России. Здесь
ведь так не ругаются! - пояснил капитан и снова повторил: - Да-с, приходится
в рубке... не особенно приятно... Да и вообще не люблю я дам на военном
судне... Стеснительно... Ну, да нельзя было отказать! - как бы оправдывался
капитан.
"Однако ловко же ты напускаешь туману!" - подумал старший офицер,
вспомнив рассказ мичмана о том, как лебезил капитан перед хорошенькой
пассажиркой, и проговорил:
- Это точно, Петр Никитич, дама более береговое создание...
- Да вот еще что, Степан Дмитрич, - заговорил капитан, - вы,
пожалуйста, скажите мичманам и гардемаринам, чтобы они, знаете ли, того...
не гонялись за горничной, как кобели, с позволения сказать... Чего доброго,