"Константин Михайлович Станюкович. Пассажирка" - читать интересную книгу автора

* Моряки говорят. "Снасть заела", то есть снасть не идет, остановилась.
(Прим. автора.)

- Хороший?
- Бархат! Так и ласкает, так и проникает в душу!
- Посмотрим, посмотрим вашу красавицу! - весело и самоуверенно, с видом
опытного знатока, промолвил Степан Дмитрич, задорно как-то крякнул и пошел к
себе в каюту отдыхать.
"Черта с два ты посмотришь! Рожа вроде медной кастрюльки, а тоже
воображает!" - мысленно напутствовал его мичман. И бросил в спину старшего
офицера неприязненный, насмешливый взгляд.
Расспросы насчет пассажирок продолжались еще несколько времени. Одни
интересовались барыней, а другие (и в том числе и пожилой артиллерист, и
вихрастый гардемарин) горничной, и все выражали удовольствие, что на клипере
будет пассажирка, которая своим присутствием скрасит однообразие и скуку
длинного перехода.
Один только "дедушка", как звали все любимого старого штурмана Ивана
Ивановича, слушая все эти разговоры, не выразил ни малейшего сочувствия и
как-то загадочно усмехался, неодобрительно покачивая своей седой, коротко
остриженной головой.
Мичман между тем не уставал петь восторженные дифирамбы красоте молодой
вдовы. Отвечая на назойливые вопросы, он хвалил и горничную, но равнодушно и
сдержанно. В конце концов чуть не вышла крупная история. Лейтенант Бакланов,
довольно видный блондин, кронштадтский сердцеед, сделал насчет будущей
пассажирки очень нескромное замечание. Мичман вспыхнул, губы его затряслись,
и он назвал Бакланова нахалом, не понимающим, как надо говорить о порядочной
женщине. Дело дошло бы до крупной ссоры, если б не вмешался дедушка и, со
свойственным ему уменьем миротворца, не уговорил двух распетушившихся
молодых людей извиниться друг перед другом.
- Перессорятся у нас все из-за этой пассажирки! - пророчески, тоном
видавшего виды философа говорил несколько минут спустя дедушка Иван Иваныч,
преклонные года которого оставляли его, по-видимому, совершенно равнодушным
к прелестям женской красоты. - Еще ее нет, а уж ссора! А что же будет, когда
все закружат около пассажирки, словно тетерева на току? На берегу, где много
бабья, и то из-за них одни неприятности, а в море, когда одна хорошенькая
дамочка среди этих, с позволения сказать, петухов... благодарю покорно! Тут
и служба не пойдет на ум... Нет-с, не резон брать пассажирок, да еще на
длинный переход. Не одобряю-с! Недаром же, по регламенту Петра Великого,
женщин нельзя брать в плаванье. Царь-то великого ума был... Понимал хорошо,
в чем загвоздка.
Толстенький, кругленький, чистенький и свежий, как огурчик, судовой
врач Антон Васильевич, перед которым философствовал старый штурман, весело
закатился мелким визгливым смехом, умильно жмуря глаза, и неопределенно
протянул, стараясь принять степенный вид:
- Ддда... женщина, особенно хорошенькая...
- То-то оно и есть! Каждому лестно...
- Именно лестно... Хе-хе-хе!
- И посойдут они все с ума, ошалеют, как коты по весне, вспомните мое
слово, Антон Васильич... Этот Цветков уже втюрился... "И такая, и сякая,
писаная, немазаная"... Чего только не насказал!.. Известно, с влюбленных