"Константин Михайлович Станюкович. Пассажирка" - читать интересную книгу автора

американский анжинер... Здесь-то и совсем почти генералов нет, не то что в
России.
- А сказывали: американская генеральша!.. Тут вот рядом сбоку ванная,
ежели пожелаете, примерно, скупаться по жаркости...
- Славно у вас... Ровно как в городе...
- Нельзя... командирское звание! - не без достоинства заметил Чижиков.
- А вот для вас каютка, Анна Егоровна, - продолжал вестовой, уводя Аннушку
из капитанской каюты и указывая на крошечную каютку, сейчас за дверью, у
трапа. - Тесновато маленько, Анна Егоровна. Мне-то, по матросскому моему
званию, привычное дело, а вам, при вашей, можно сказать, деликатности, не
такое бы следовало помещение.
Аннушка ласково усмехнулась, взглядывая на обходительного, любезного
вестового, говорившего ей комплименты, и заметила, смеясь:
- Не барыня - потеснюсь. Всяко жили. А вы со своим барином как же?
- А мы наверху, в рубке. Надо, говорит, дамам уважение сделать и
"постеснироваться". Он у нас, Анна Егоровна, - конфиденциально сообщил
Чижиков, улыбаясь своими плутоватыми глазами, - даром что человек старый и
грузный, а очень почитает женский пол. С мужчинами, ежели по службе, прямо
сказать, зубастая щука, а с вашей, примерно, сестрой - вроде бытто
теленка... А я, значит, Анна Егоровна, назначен к вам, буду приходить сюда
справлять свою часть: накрыть на стол, подавать кушать, все как следовает.
- Я вам помогать стану, - добродушно промолвила Аннушка.
И, войдя в каютку, она сняла шляпку и стала было снимать тальму, как
вестовой помог ей, подхватил плащ и повесил на крючок.
- Благодарствуйте!
Аннушка оправила свое праздничное яркое шерстяное платье,
обрисовывавшее крупные формы ее полной высокой фигуры, и медленно, с
серьезным лицом, стала креститься на маленький образок, висевший в углу.
Затем она присела на койку и радостно сказала:
- И как же я рада, что господь привел возвращаться в Россию да со
своими встретиться. Совсем на чужой стороне стосковалась. Кабы не жаль было
барыни, кажется давно бы убежала.
- Все в Америке жили? - спрашивал Чижиков, стоя у порога и покручивая
усы, и в то же время чутко прислушивающийся, не идет ли капитан с гостями.
- В Америке.
- Сторона, сказывают, вольная.
- Вольная-то вольная, и живут люди чисто, и обращение учтивое, особливо
с нашей сестрой, а все чужая сторона... К своим так и тянет... Батюшка с
матушкой да сестры с братом в деревне живут, и повидать их жду не дождусь...
Как приедем, сейчас отпрошусь у барыни в деревню погостить.
- А барыня, значит, добрая?..
- Добрая... и меня на волю отпустила и исхлопотала за батюшку у своего
брата... Отец-то ее помер...
- Нонче и всем скоро воля выйдет, - заметил Чижиков и спросил: - А вы,
Анна Егоровна, по-ихнему говорить умеете?
- Научилась. Восемь лет здесь жили.
- Ишь ты! Поди трудно научиться?
- Вовсе нетрудно.
- Однако пока прощайте, Анна Егоровна. Господа, кажется, идут! А я вам
сюда подам... маленький столик накрою. Какого вина прикажете: красного или