"Константин Михайлович Станюкович. Мрачный штурман" - читать интересную книгу автора

Пусть хорошенько пропотеет. А к вечеру, если не будет лучше, дать две ложки
касторового масла...
- Не прикажете ли, ваше высокоблагородие, для верности дать прием хины
на случай, если febris gastrica*...
______________
* желудочная лихорадка (лат.).

- Что ж, можно и хинки дать... Дай, братец, дай.
- Сколько прикажете: десять гранов?
- Пожалуй, десять.
По счастию для врача, а еще более для матросов, серьезно больных на
корвете почти не было, и таким образом уксус, малина, горчичники и
касторовое масло успешно делали свое дело вместе с фельдшером Антоновым, к
которому матросы гораздо охотнее прибегали за помощью, чем к "ленивому
борову", как нелюбезно звали доктора на баке.
Возвращение в Россию несколько встряхнуло и Лаврентия Васильевича. Он
сбросил обычную лень и неподвижность и по временам даже "нервничал", то есть
ел без особенного обжорства. В "счастливые дни" хорошего суточного плавания
он оживлялся, охотно угащивал желающих "марсальцей"{52} и чирутками{52} из
Манилы, рассказывал свои любимые анекдотцы скоромного содержания (давно,
впрочем, всеми слышанные), первый заливаясь в конце анекдота густым, сочным,
утробным смехом, и надоедал всем расспросами: "Когда придем в Кронштадт?"
Скорей бы добраться! Довольно с него этого долгого плавания. Шутка
сказать: три года! Он уж больше ни за что не оставит своей Марьи Петровны и
троих ребяток и не пойдет за границу (бог с ней!), хоть заграничное плавание
и выгодно, конечно, в материальном отношении. Но он не гонится за большим.
Он не жаден к деньгам и не мечтает о карьере. Он не намерен ради усиленного
оклада подвергаться беспокойствам и жить в разлуке с любимой семьей.
Довольно и трех лет!.. Слава богу, за три года он кое-что скопил про запас.
- По нашим скромным требованиям как-нибудь проживем и с береговым
содержанием! - весело, с чувством полного удовлетворения, прибавлял
довольный Лаврентий Васильевич, заранее предвкушавший сладость осуществления
своей давнишней мечты, из-за которой, собственно говоря, он, этот ленивый
толстяк и счастливый семейный человек, и просился в кругосветное плавание.
Мечта эта - покупка маленького деревянного домика с садиком, - конечно, в
одной из дальних кронштадтских улиц, где дома дешевле, - уже высмотренного и
приторгованного Марьей Петровной, образцовой хозяйкой и женой, до сих пор
влюбленной в своего "Лаврика", такой же высокой, крупной, дебелой и еще
моложавой, как и ее супруг. Там, в собственном домике, план которого недавно
прислала жена, он отлично разместится в шести комнатах со своей "Машетой" и
тремя мальчуганами и снова заживет в семье, среди любимых и любящих лиц, в
приволье домашнего уюта и общей ласки, не стесняясь летом ходить по саду в
своем любимом халате. Сад-то ведь собственный!.. Покойное место старшего
экипажного врача (лечить больных, слава богу, не придется - на то есть
госпиталь!), не требующее никаких занятий, хозяйственные беседы по утрам за
чаем с Марьей Петровной, прогулка по службе в казармы, в полдень
рюмка-другая хорошей водки с домашними соленьями, в третьем часу сытный
домашний обед в веселой компании вернувшихся из гимназии двух старших
мальчиков и маленького, общего баловня, чудесные наливки и славное варенье к
чаю, заготовленные в изобилии к приезду Лаврентия Васильевича, сладкая