"Константин Михайлович Станюкович. Благотворительная комедия" - читать интересную книгу автора

костюме, зябнуть при двадцатиградусном морозе, питаться черт знает чем и
ночевать где пошлет бог.
Сам попечитель этого мальчугана ничем особенным не отличался от тех
нищих в истертых порыжелых хламидах, когда-то бывших пальмерстонами* или
альмавивами** (трудно разобрать) "капитанов" и "чиновников", которые пугают
дам в уединенных улицах и сиплым басом, и бледно-зелеными, припухлыми
лицами, и блестящим пронзительным взором глаз, выглядывающих из глубины
темных ям не то с угрозой, не то с таким выражением страдания, что долго
после встречи эти глаза мерещатся и не дают спокойно заснуть.
______________
* пальто (англ. palmerston).
** плащами (исп. almaviva).

Вошедший был стар, сед, старался глядеть на этот раз приветливо, хотя
все-таки походил на волка, нечаянно из леса попавшего в людское общество. Он
потер грязными руками шею, будто отыскивая, куда девался его галстух, и
оставался в положении сфинкса, в ожидании того времени, когда ему придется
заговорить.
Мальчуган лет девяти, очевидно, не желал чести быть непременно впереди.
Он пятился назад и успокоился только тогда, когда приблизился к ногам своего
товарища и почувствовал, как знакомая вздрагивавшая рука ласково гладила его
косматую, плохо знакомую с гребенкой голову.
Появление этой странной пары, как кажется, не входило в программу
заседания "Общества истинно бедных и нравственных людей", вследствие чего не
только все "милостивые государыни", но и единственный "милостивый государь"
были в первую минуту озадачены и смотрели на появившихся гостей глазами, в
которых было много изумления, брезгливости, испуга, но очень мало теплоты и
участия. Эти чувства вызывал главным образом, конечно, странный старик, лицо
которого хоть и старалось быть приветливым, но все-таки не внушало большого
расположения; особенно его глубоко засевшие глаза, смотревшие на "милостивых
государынь" с какой-то блуждающей улыбкой, производили неприятное
впечатление: не было в них того смиренно-льстивого выражения, которое так
хорошо знакомо и так нравится благотворителям и благодетельницам.
Однако надо было заговорить с этими нежданными гостями, и Василий
Александрович заговорил.
- Что вам угодно? - спросил он тем канцелярски-вежливым тоном, который
он считал образцом нежности в сношениях с клиентами общества.
- Мне почти что ничего! - отвечал странный старик, улыбаясь глазами, -
а вот этому мальчику надо бы помочь.
- Вы его отец?
- Нет...
- Родственник?
- По Христу!..
- Ггмм... Странное родство... Он ваш приемыш?
- Приемыш.
Секретарь взглянул на "милостивых государынь", лукаво прищурив глаза,
словно бы говоря: "Вот отчаянный лгун!" - и обратился к мальчику:
- Как тебя зовут?
- Сенькой.
- Есть у тебя отец?