"Константин Михайлович Станюкович. Первогодок ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

покачиваясь, шел себе под парами, попыхивая дымком из горластой трубы.
Первогодок был назначен во вторую вахту. Он должен был находиться на
палубе, у грот-мачты, в числе "шканечных" и исполнять работы, требующие
только мускульного труда, то есть тянуть, или, как говорят матросы,
"трекать" снасти (веревки).
Наверх взбираться, на ванты, и крепить паруса его не посылали еще.
Привык он и к судовой жизни, к жизни по точному расписанию. Привык по
свистку боцмана вскакивать в пять часов утра из своей койки, подвешенной
вместе с другими в междупалубном пространстве, называемом "жилой палубой",
скатывать койку, нести ее наверх и класть в бортовое гнездо, затем петь во
фронте утреннюю молитву и после кашицы и чая приниматься за обычную уборку
палубы: скоблить ее камнем, проходить шваброй, окачивать водой - словом,
доводить до той "каторжной", как говорят матросы, чистоты, которою щеголяют
военные суда.
После мытья палубы начиналась чистка орудий, бортов и всех медных
вещей, находящихся на палубе: поручней, кнехтов, уток и т.п. Суконок и
кирпича не жалели.
И во время этой "убирки", то есть до восьми часов утра, когда
поднимался флаг и начинался судовой день, молодой матрос привык видеть
небольшую, круглую фигуру старшего офицера, который носился по корвету,
заглядывая то туда, то сюда, покрикивая своим тоненьким тенорком и иногда
"смазывая" лица лодырей матросиков, которые вместо работы болтали.
Привык Егор и слушать, как заливается "соловей". Так называли матросы
старого боцмана Зацепкина, который во время уборки почти не переставая
"заливался", то есть ругался, выпуская такие затейливые словечки, которые
вызывали нередко веселое настроение в матросиках. До того эти вариации были
неожиданны и затейливы.
К восьми часам уборка кончалась, и начинался день.
Благодаря гуманному отношению командира и дни не казались тяжелыми
Егору.
До одиннадцати часов утра он вместе с другими матросами занят был
какой-нибудь нетрудной работой наверху. Ему поручали или плести мат, или
скоблить шлюпку, или разбирать по сортам пеньку. Каждый был занят делом. И
тогда слышно было, как на палубе за работой мурлыкались вполголоса песни.
А в одиннадцать уже шабашили, и в начале двенадцатого два боцмана и все
унтер-офицеры становились в кружок и долгим свистом возвещали о раздаче
водки. Выносилась на палубу большая ендова, и каждый, по вызову, подходил и
пил чарку. Выпивал и молодой матросик и с аппетитом ел вкусные матросские
щи, мясо из них и затем кашу. Кормили отлично в море, и Егор отъедался на
хороших харчах.
После обеда, если Егор не стоял на вахте, он вместе с другими отдыхал,
растянувшись в жилой палубе, пока в три часа свисток боцмана не будил
спавших. От трех до четырех шло обучение грамоте, и Певцов с особенной
охотой занимался с одним из молодых офицеров и слушал, когда этот же офицер
читал матросам что-нибудь вслух.
После этих занятий было какое-нибудь ученье - парусное или
артиллерийское, - но недолгое благодаря распоряжению капитана не изнурять
людей, и без того устававших во время вахт. А на вахте приходилось стоять по
шести часов.
С пяти часов работ уже не было, и в это время матросы обыкновенно