"Константин Михайлович Станюкович. Кириллыч ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

- Да потому, что сила была на стороне неприятеля.
- Си-ла? - иронически протянул Кириллыч. - А я по своему глупому
рассудку так полагаю, что господь уж зараньше определил наказать
Севастополь. Потому и взяли.
- Наказать? За что? - удивленно спросил я.
- А за те самые грехи, за которые бог наказал Содом-Гоморру! - горячо
проговорил Кириллыч, соединяя оба города в один. - Потому, доложу вам,
вашескобродие, слишком уж распутно по части женского пола жили в
Севастополе. Вовсе забыли бога. Так в грехах, примерно сказать, и купались.
Какая своя жена, какая чужая - не разбирали. После, мол, разборка будет.
Господа пример показывали, а за ими и наш брат, простой человек... У всех,
почитай, полюбовницы были от женок... Ну, и те не зевали. И такой вроде
быдто содом-гоморр шел, что страсть!.. А бог смотрел-смотрел, терпел-терпел
и под конец не стерпел. "Надо, говорит, разорить Севастополь, чтобы, мол,
камня на камне не осталось!.." И в те поры императору Николаю Павловичу
отколе ни возьмись вдруг объявился во дворце монах и прямо в кабинет
царский. "Так, мол, и так, ваше императорское величество, дозвольте слово
сказать". Дозволил. "Говори, мол, свое слово". А монах лепортует: "Хотя,
говорит, ваше величество, матросики и солдатики присягу исполнят, как
следовает, по совести, но только Севастополю не удержаться по той самой
причине, говорит, что господь очень сердит, что все его, батюшку, забыли. И
для примера попомните, говорит, мое слово: француз победит. И тогда,
говорит, ваше императорское величество, беспременно прикажите вашему сыну,
чтобы распутство и жестокость начальства повелел искоренить и чтобы
хрестьянам объявить волю. А ежели, говорит, ваше величество, этого не
накажете сыну, то вовсе матушка-Россия пропадет и всякий будет иметь над ней
одоление". Император слушал, как монах дерзничал, да как крикнет, чтобы
монаха тую ж минуту забрить в солдаты. Прибежали на крик генералы, а монаха
и след простыл. Нет его... Точно сквозь землю провалился... А вскорости
после того император и умер, потому не стерпел, что русскую державу и
француз одолел. То-то оно и есть! Вот самая причина, почему француз взял
Севастополь и после замирения вышла воля! - закончил Кириллыч.
Мне и раньше доводилось слышать от стариков матросов, что Севастополь
разорен за грехи, но черноморцы говорили об этом далеко не в такой
категорической форме и не с тою глубокою убежденностью, какою звучали слова
Кириллыча. Что же касается до появления какого-то монаха и связи падения
Севастополя с освобождением крестьян, то едва ли в данном случае Кириллыч не
приурочил разные слухи, ходившие в народе перед волей, к собственным своим
желаниям, угадав чутьем значение Крымской войны.
- Уж разве такие грешники жили в Севастополе? - спросил я Кириллыча.
- То-то совсем срамота была... Все: и старые и малые на баб льстились.
- И жестокие начальники, как вы говорите, были?
- Такие, можно сказать, отчаянные в жестокости, что и объяснить
трудно... а вместе с тем жестокий-жестокий - убить, кажется, не жалко его -
матроса казнил без всякой отдышки, а заботу об ем по-своему имел... Поди ж
ты, какие люди бывают! - в каком-то философском раздумье прибавил Кириллыч.
- Кто ж у вас такой был?
- Много их было, но только страшней Сбойникова не было. Может, слыхали
про капитана первого ранга Сбойникова?
- Слыхал по фамилии... Он был убит в Севастополе. И говорили, будто