"Константин Михайлович Станюкович. Кириллыч ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

- Что ж Нахимов?
- Отвернулся, быдто не слыхал, и после что-то Сбойникову говорил,
отчитывал с глаза на глаз, потому видели, как вышли они из блиндажа оба
красные. Нахимов все плечом подергивал, видно, недоволен был, а
генерал-арестант насупимшись, на людей не глядит. Однако комендору, что
претензию заявил, ничего не сделал, а дня через два самого Сбойникова на
другой бакстион перевели.
- А там он не зверствовал?
- И там чуть не взбунтовались матросы, - так он их жестоко стрельбе
учил... Под расстрел не ставил, а забивал... беда! Потом мне сказывал один
матрос с бакстиона, что они промеж себя решили пристрелить его, ежели случай
подойдет. Однако случая не подходило. После подошел! - прибавил значительно
Кириллыч и замолк.
- Какой случай? Расскажите, Кириллыч.
- Да что рассказывать? Пристрелили, и шабаш! Может, и неправильно тогда
с им поступили. После войны и ему не дали бы так зверствовать при новом
положении... Ну, да, видно, так господь ему определил! - промолвил старик
словно бы в каком-то раздумье.
- Но почему вы уверены, что Сбойникова убили свои? Быть может, и
неприятель?
- Свои! - уверенно и резко проговорил Кириллыч.
- Видели вы, что ли? - нарочно спрашивал я, чтобы заставить его
рассказать подробности.
- Знаю! - строго и значительно промолвил Кириллыч и опять вздохнул. - В
те поры я при ем состоял. Перевели его опять с бакстиона и назначили
траншейным майором. Должность самая опасливая. Но только он и этой должности
не боялся и шлялся по траншеям да осматривал по ночам секреты часто и под
пулями, словно заговоренный какой-то от пуль. И как назначили его на эту
должность, выбрал он четверых человек, чтобы бессменно при ем состояли, и
меня в том числе с четвертого бакстиона взял... Собрал это он нас на
Малаховом кургане, - у его там маленький был свой блиндажик по новой
должности, - облаял первым делом и стращал запороть, если кто не сполнит в
точности какого его приказания, а затем велел, чтобы к девяти часам все к
ему явились и чтобы у каждого было по штуцеру и по линьку в кармане. Да
приказал, чтобы линьки были хорошие. "А то я на вас самих, сучьи дети,
говорит, попробую!.." Ладно... Вышли мы...
- А зачем линьки? - перебил я.
- А вот узнаете, вашескобродие... Просили сказывать, так не сбивайте! -
с неудовольствием заметил Кириллыч.
И затем продолжал:
- Вышли мы от его и тут же раздобыли линьки от унтерцеров... Выдали нам
по штуцеру да припасу, и завалились мы спать в матросском блиндаже...
просили побудить к восьми часам и к назначенному сроку явились... А уж он
готов... в солдатской шинели, "егорий" на груди... сабля через плечо. "Идем!
- говорит, - да смотри, ни гугу... чтобы неслышно идти..." Вышли за
укрепления. Он впереди, а мы за им. А ночь темная... Только звезды горят...
Идем это, значит, обходим траншеи, поверяем секреты, все ли в исправке, не
спят ли "секретные"... Кругом тихо... Только слышно, как он в своих
траншейках работает против наших, совсем близко, так близко, что иной раз
слышно, как он лопочет по-своему... Вдруг Сбойников остановился. "Сюда!" -