"Константин Станюкович. Утро (Из дальнего прошлого)" - читать интересную книгу автора

Капитан молчал.
Старший офицер еще торопливее продолжал:
- Команда не виновна в этом подлом поступке, противном дисциплине.
Команда не знала о нем и негодует на виноватого, который долгое время не
сознавался... Боцман отказался указать мне на подозреваемого человека, и я
взыщу с него. По счастью, мне удалось убедить виноватого сознаться. Это,
как я и не сомневался, Зябликов...
Капитан не проронил ни слова.
Он стал еще суровее и, казалось, невозмутимее. Только в глазах его
было выражение какой-то брезгливости.
Павел Никитич, совсем изумленный, оробевший, но старавшийся не
показать страха, проговорил не без некоторой развязности:
- Я прикажу наказать Зябликова, Алексей Алексеич. Мне кажется, такой
поступок заслуживает строгого наказания...
Прошла минута.
Наконец капитан строго сказал:
- Не наказывайте.
- Есть! - проговорил старший офицер и вышел растерянный.
Капитан брезгливо поморщился.
- Мартын!
Явился вестовой. Он был встревожен.
- А ты чего боишься? - вдруг угрюмо спросил капитан.
- Не могу знать, вашескородие.
- И боишься?
- Точно так, вашескородие!
- Зверь я, что ли? - крикнул он.
В этом крике звучала тоскливая нотка.
Мартын подавленно молчал.
- Позови Зябликова!
- Есть!
Тот явился и вытянулся у дверей. Страха в его лице не было.
Капитан облегченно вздохнул.
- Зачем наврал на себя?
Зябликов сказал - почему. Объяснил, как боится команда из-за Дианки.
Доложил, что Дианка кусала матросов и особенно его.
Капитан слушал, опять хмурился, снова на лице и в глазах залегло
что-то угрюмое, тоскливое и виноватое.
- Ступай и пошли боцмана! Тебя не накажут.
- Есть, вашескородие!
Торжествующий и особенно наглый, нарочно прошел Зябликов мимо
старшего офицера и направился к боцману на бак.
- Небось капитан скрозь видит невинного человека. Не считает, как вы,
справедливые, меня за последнего подлеца... К капитану, Иваныч, зовет сей
секунд!.. Не заболей животом, как медведь, смотри! - вдогонку крикнул
Зябликов и захихикал.
Матросы снова уже не жалели "последнего матроса" и сторонились его.


IX