"Константин Станюкович. Утро (Из дальнего прошлого)" - читать интересную книгу автора

его, молодого еще мужа, "очаровательная" променяла... на адмирала
Трилистного... "Очаровательная" могла хранить верность только год, и
затем...
- Вы понимаете? - снова воскликнул мичман, словно бы для того, чтобы
слушатели понимали, что он несомненно врет. - Вы понимаете, в какой ужас
пришел Бездолин от такой подлости своей Муни. Вы догадываетесь, господа,
как поздно прозрел он, что женатый человек, у которого очаровательная
жена, рискует, уходя в плавание на три года... И на кого променять? Вы
ведь знаете, какой старый, "цинготный" адмирал? Ну, Бездолин сурово сказал
Муне, что она... вроде как дама из Амстердама... Он все-таки безгранично
ее любил, но "прощайте отныне навсегда... О Муня! Наслаждайтесь жизнью со
старым козлом"... И немедленно мундир и к министру... Вот откуда это
назначение командиром "Красавца"...
- И врешь же ты как сивый мерин!.. Ведь жена провожала мужа в день
ухода... И капитан каждый вечер уезжал с клипера в Петербург... И адмирал
Трилистный родной дядя Марьи Николаевны!.. Неправдоподобно соврал! - вдруг
проговорил товарищ Нельмина.
Мичман на минуту смешался, и глаза его забегали.
Но вдруг в отваге отчаяния выпалил:
- Ну так что ж?.. Ну, приезжала... Может быть, апарансы...* И могла
приехать, чтобы просить прощения...
_______________
* Для видимости (от франц. - en apparence). - П р и м. р е д.

- А Трилистный?..
- Ну так что ж?.. Может, другой адмирал... И что пристаешь, Иван
Иваныч... Разве я выдумал?.. Я передаю со слов Жиркова... Он писал... Он,
значит, и переврал... Очень может быть, что переврал... Я очень рад, если
несправедливо врут на Марью Николаевну... Прелестная женщина... Но я
все-таки не ушел бы от нее на три года! - добродушно и весело прибавил
Нельмин.
Однако многие поверили, что что-нибудь да есть и пахнет семейной
драмой.
Но нашлись офицеры, которые, напротив, утверждали, что семейное
счастье капитана не омрачено. Они любят друг друга, и Марья Николаевна
благородная женщина... Про нее ничего не говорят... Но министр приказал:
"Или отправляйтесь... или оставляйте службу!" Поневоле пойдешь...
Более честолюбивые прибавляли, что капитан - страшный честолюбец и,
обуянный гордыней, чуждается всех, потому что считает себя выше других...
Так вопрос о "семейной драме" и остался открытым.
И в это чудное утро в кают-компании нетерпеливо ожидали приговора
мрачного капитана над командой за Дианку и невыдачу виновного.
Кто же, как не Зябликов? Кто не знает этого арестанта?


VII

Приближалось время подъема флага. Восьмая склянка была в начале.
Уборка кончена, и переодетые в чистые рубахи матросы собрались на палубе.
Никакого решения еще не было, и команда волновалась сильнее.