"Сан-Антонио. Смертельная игра" - читать интересную книгу автора

фотографию, изображающую закат солнца на Ванту и помещенную там
НОЖДФ для услаждения взоров пассажирских. Поезд
останавливается, пробежав еще мгновение по инерции. Стальные колеса
ревут на стальных колеях - зловещая картина. Я думаю о моей еще теплой
спутнице. Она, возможно, не девственной чистоты, но чертовски
смазлива, и при мысли, что сейчас ее стройное тело лежит там, без
сомнения, все разбитое... мой страхометр застревает в глотке.
Внезапно разбуженный толстый Берю проветривает в коридоре свою
ошеломленную башку, украшенную шишкой Он массирует ее растопыренной
пятерней.
- Ну и идиот этот машинист! - воет он, призывая в свидетели
взволнованных пассажиров.
Я отталкиваю его ударом локтя в потроха и несусь к двери, которая
на петлях хлопает крылом.
Я дую вдоль состава. Пассажиры выходят из вагонов и делают
депутатский запрос проводнику, который - а как же? - ничего не знает.
Руки согнуты в локтях, ваш скорый Сан-Антонио несется по насыпи. Чтобы
облегчить движение, я шлепаю по шпалам.
Хвостовые вагоны скрывают от меня перспективу пути. Я добегаю до
последнего почтового вагона. Два добряка из ПТТ, красные от
красненького, крутят головами, чтобы не пропустить представление.
- Куда тебя несет? - кричат они мне.
Я отвечаю, что к черту на рога, и продолжаю свой мощный спурт.
Мимун рядом со мной - безногий калека.
Наконец передо мной открываются блестящие на солнце рельсы, жаркое
марево плывет над насыпью. Я ничего не вижу на ней... Продолжая
нестись галопом, я погружаюсь в расчеты в уме, которые не представляли
бы трудностей, если бы я сидел за столом, но от бега и волнения они
становятся трудновыполнимыми. Поезд шел километров сто двадцать в час,
малому, который видел, как упала Клер Пертюис, понадобилось секунд
десять, чтобы осознать эту драму, открыть дверь моего купе, пересечь
его, перешагнуть через меня и дернуть стоп-кран. Составу нужно было
секунд двадцать, чтобы остановиться, итого - тридцать секунд, может,
немного больше. Исходя из того, что поезд делал два километра в
минуту, за тридцать секунд он покрыл один километр...
Здесь дорога делает поворот. Перед тем как завернуть, я
оборачиваюсь. Замерший поезд находится в пятистах метрах от меня.
Почти все пассажиры стоят на путях, и я замечаю, как приближается
караван скорой помощи, состоящий из начальника поезда, Берю и двух-
трех статистов.
Вперед, Сан-А, еще рывок.
Со страстью первой ночи я преодолеваю сопротивление пути. Ну вот и
все: я ее вижу, девочку. Недалеко впереди - небольшой зеленый холмик.
По форме холмика я смекаю, что все, что принадлежало ей,
раздроблено. Она теперь никогда не станет мисс Францией на фестивале в
Ла Ке-лез-Ивлин. Когда хомосапиенс принимает такую позу, это значит,
что он созрел для деревянного ящика с серебряными ручками.
Я видел достаточно жмуриков за время моей собачьей карьеры и всегда
оставался спокоен, но трупы хорошеньких девочек, должен вам
признаться, меня очень огорчают. Мне кажется, что калечат саму